Даниель грустно посмотрел ей в глаза.
— Да, брось ты, средневековье. Всё будет не так уж плохо, как ты думаешь.
— Спасибо на добром слове.
— Ты же едешь в интернат, а не в тюрьму.
Она положила голову ему на плечо. Она почувствовала его сопротивление, но голову не убрала.
— Интернат для благородных девиц, за полторы тысячи километров отсюда. Это и есть тюрьма.
Он так часто перечил ей, что на этот раз решил промолчать. Да и что тут скажешь? Тем более, он согласен с нею, и Аура об этом знает.
Даниель робко обнял ее и нежно погладил по спине.
Она чувствовала, что слезы вот-вот брызнут из глаз, и отчаянно пыталась не расплакаться. Аура знала, что как только он заметит слезы в ее глазах, он тут же выпустит её из своих объятий: слезы всегда действовали на него отрезвляюще.
Они стояли обнявшись, сохраняя полное молчание. Аура пыталась изо всех сил взять себя в руки, понимая, что плакать бессмысленно, что слезами горю не поможешь.
С первого дня между ними все было не просто. Достаточно часто Аура хотела перешагнуть разделявший их барьер, однако Даниель удерживал её вначале своим юмором, а затем, когда его поубавилось, стал судорожно создавать между ними дистанцию. Они были сводными братом и сестрой, но дело было не в этом.
Всё дело было в произошедшем с ним несчастном случае и в том, что он так и не справился с этим.
Молчание становилось всё тягостнее. Наконец Аура убрала голову с его плеча и напряженно произнесла:
— Этот Кристофер только что прибыл.
— Ну и как он? — спросил Даниель. Его дыхание всё ещё было учащенным, но он был рад, что не он первый прервал объятия.
— Мать опекает его как наседка.
— Это у нее не отнять.
Аура отрицательно покачала головой:
— С тобой всё было иначе.
— Это тебе так кажется.