— Да так, по мелочам. Вроде как там, на пляже, когда он смотрел на эту девушку. Может, ему просто нравится думать об этом, но это же просто думанье, правда?
— А как ты думаешь, — спросила Меррин, подавшись вперед, — Иг, он в Англии погуляет немного на сторону? Чтобы избавиться от напряжения. Или ты думаешь, ему это будет казаться непростительным преступлением передо мной и детьми?
— Какие еще дети?
— Дети. Харпер и Чарли. Мы о них говорили еще с того времени, как мне было девятнадцать.
— Харпер и Чарли?
— Харпер — это девочка, в честь Харпер Ли. Моей любимой писательницы, написавшей один-единственный роман.[37] А Чарли — мальчик. Потому что Игу нравится, как я произношу это имя.
А вот Ли не очень понравилось, как она это сказала. Судя по ее счастливому отсутствующему взгляду, в этот момент она тоже их воображала.
— Нет, — сказал Ли.
— Что «нет»?
— Иг не будет от тебя гулять. Только если ты первой переспишь с кем-нибудь и сделаешь так, что он точно об этом узнает. Тогда, пожалуй, да. Может быть. Переверни на минуту ситуацию. Тебе не приходило в голову, что лет в тридцать пять ты будешь жалеть, что что-то упустила?
— Нет, Ли, — безразлично отмахнулась Меррин. —
— Какая идея?
— Трахнуться с кем-нибудь только для того, чтобы рассказать ему об этом. — Она смотрела не на Ли, а в заоконную тьму. — От одной уже мысли меня тошнит.
Странно, но у нее и вправду был нездоровый вид. Только сейчас Ли заметил ее неестественную бледность и круги под глазами, волосы Меррин неопрятно слиплись. Она уцепилась за бумажную салфетку, складывая ее во все меньшие квадратики.
— Как ты себя чувствуешь? А то вид у тебя какой-то такой.
— Похоже, я чем-то заболеваю, — чуть улыбнулась Меррин. — Но ты не беспокойся: если мы не будем лизаться, ты не заразишься.
Через час, уже в машине, Ли буквально кипел возмущением. Вот так, значит, Меррин действует. Заманила его в Бостон, спровоцировав надежду, что они останутся в одиночестве, а затем открыла дверь, одетая в тренировочные штаны, выглядя, как разогретая говешка; ее соседка все время шастала туда-сюда, и они весь вечер обсуждали Ига. Если бы две недели назад Меррин не позволила ему целовать ее в грудь и не дала бы ему свой крестик, он мог бы подумать, что она и вовсе им не интересуется. Ему осточертело быть на подхвате, осточертели ее разговоры. Однако на подъезде к Закимовскому мосту сердце Ли уже колотилось спокойнее, дыхание стало почти нормальным, и он неожиданно сообразил, что за все это время Меррин ни разу не упомянула ту ледяную королеву, ни разу. За этим наблюдением последовала догадка, что ледяной королевы вовсе нет, а есть только Меррин, которая смотрит, сколько он может выдержать, заставляя его думать и думать.
И Ли думал, еще как думал. Он думал, что Иг скоро уедет и эта соседка тоже, и где-нибудь осенью он постучится к Меррин в дверь, и она уже будет одна.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Ли рассчитывал пробыть у Меррин до поздней ночи, но уже в начале одиннадцатого он пересек границу с Нью-Гэмпширом и заметил на мобильнике голосовую почту от конгрессмена. Конгрессмен говорил медленно, устало, как при мигрени; он надеялся, что завтра Ли заедет, чтобы обговорить кое-какие новости. То, как он это сказал, заставило Ли подумать, что конгрессмен будет рад увидеть его сегодня, а потому, вместо того чтобы свернуть на запад к Гидеону, он продолжил путь по шоссе 1-95 на север и так и ехал до съезда на Рай.