Дом был едва освещен, горела всего пара светильников, но я отлично знал его планировку — даже во сне он представлялся мне хорошо знакомым, — так что спуск по полутемной лестнице не вызвал у меня никаких проблем. Сойдя с последней ступеньки, я в оцепенении замер на месте, охвативший меня леденящий ужас заставил сердце учащенно, болезненно биться: в гостиной я ясно увидел темный силуэт стоящего мужчины. Комната не была освещена, если не считать лунного света, проникавшего внутрь через застекленные двери.
— Кто вы? — резко спросил я, пристально вглядываясь в него и крепче сжимая бейсбольную биту. — Как вы сюда попали?
А человек по-прежнему стоял молча, он даже не двигался. Я стал медленно приближаться к нему, понимая, что он, наверное, опасен и даже может быть вооружен. Подойдя к двери, я осторожно вошел в гостиную и щелкнул выключателем одного из висевших на стене бра. Оно хорошо осветило стоящий в углу симпатичный кабинетный рояль Ники, оставив в полумраке остальную часть комнаты — книжные шкафы, бежевый мебельный гарнитур, коробку с аккуратно уложенными игрушками Люка. И человека, стоящего посреди комнаты ко мне лицом.
Высокий, с темными, зачесанными назад волосами и бледной, воскового оттенка кожей, он был в черных сапогах, в матросских штанах и куртке с белым галстуком. Но больше всего меня поразило то, что в руке он неловко держал длинный и узкий меч. И на его клинке была кровь.
— Где моя жена? — спросил я, при этом в моем голосе уже слышалась заметная дрожь.
Незваный гость поднял на меня глаза, под ними отчетливо виднелись темные мешки — свидетельство сильной усталости.
— Вы меня не узнаете? — хрипло спросил он.
— Нет, — ответил я, всматриваясь в него. — Кто вы?
— Я Валентин.
— Валентин?
— Брат Гретхен.
— Гретхен? Вы говорите о той женщине, которая была любовницей Фауста?
— Нас убивает Мефистофель, — произнес он со стоном и выронил меч, с громким лязгом ударившийся о паркетный пол. — Когда мы будем мертвы, он примется за вас.
— Где моя жена? — снова задал я свой вопрос.
— Она наверху. В ванной.
— Послушайте, а какого черта вы вообще проникли в мой дом? — со злостью спросил я. Что-то в его неподвижной позе, в его ввалившихся глазах вызывало во мне все нарастающую тревогу. — Что с вами случилось?
— Я истекаю кровью и умираю, — ответил тихо Валентин. — Вот что со мной случилось.
В следующий момент Валентин одной рукой откинул в сторону полу куртки, и я с ужасом увидел торчащий из его груди кинжал и кровь, пропитавшую его белую рубашку и стекавшую по ноге, на паркет. Швырнув бейсбольную биту на пол, я с воплем бросился бежать вверх по лестнице, чтобы найти Ники, уже предчувствуя, что с ней могло произойти нечто ужасное. Когда я ворвался в ванную комнату, Ники уже была мертва, а с «Ее» и «Его» полотенец капала кровь. Я не мог кричать, даже не мог двигаться — я стоял там, уставившись на окровавленные полотенца, а когда кто-то внизу заиграл на рояле, я почему-то знал, что за рояль моей жены уселся Мефистофель, коротающий время в ожидании, когда я спущусь и встречусь с ним лицом к лицу.
Слава богу, я знаю, что члены моей семьи погибли в автокатастрофе, иначе этот сон меня расстроил бы еще сильнее. Конечно, он напугал меня. Но ведь ночные кошмары — это всего лишь ночные кошмары, и теперь я не намерен совершать свою обычную ошибку — придавать слишком большое значение вещам, совершенно не имеющим смысла.