Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези ,

— Что же произошло? — спросил я, поторапливая Джереми поскорее закончить историю.

Я ждал, чтобы он рассказал конец и расхохотался своим смехом сумасшедшего, а потом признался, что дурачит меня.

— Он побежал, — продолжил Джереми. — Он побежал в свой темный дом и кинулся к подвалу, как раз туда, где ты нашел покрытые ржавчиной инструменты. Только это была не ржавчина, Сим. Это была засохшая кровь. А знаешь, что еще они там обнаружили?

Я опять услышал шепот металла — жжих, жжих, жжих, этот звук, когда мясник поправляет нож, и его руки движутся так быстро, что сливаются в одно неясное пятно. Но Джереми продолжал говорить.

— Они нашли пропавших детей, — сказал он, и его голос вдруг стал очень далеким. Этот звук заглушал в моей голове его слова — жжих, жжих, жжих. — Сим, они все были мертвы, — говорил Джереми. — И Мэллер тоже вскоре умер. Люди убили его на месте, даже не отдавая под суд. Они убили его тем же способом, каким он убил их детей.

Я с трудом пошевелил пересохшими губами.

— И как он это делал?

— Он пользовался теми длинными гвоздями — помнишь, наподобие вертелов? Мэллер бил детей по голове или как-то иначе оглушал их, а потом прибивал этими гвоздями к земле — бам, бам, бам, так что они не могли встать. А знаешь, как он поступал потом?

Джереми не ждал моего ответа, он уже не мог остановиться, слова так и сыпались с губ.

— Потом Мэллер пускал в ход скальпель. Он разрезал их и… — У Джереми дрогнул голос. Еще один мастерский прием. — И потом он начинал есть, Сим. Он поедал их еще живыми…

Джереми внезапно замолчал, а звук стал таким громким, что от него содрогались стены — ЖЖИХ, ЖЖИХ, ЖЖИХ. В комнате так похолодало, что мое дыхание в темноте превращалось в пар.

— Господи, что это за звуки? — простонал Джереми, а затем начал метаться и хныкать, как всегда поступал — будто хотел закричать, но боялся.

Мистера Пушистика колотила дрожь, и должен признаться, в ту минуту я испытывал ненависть к Джереми, такую сильную, что ощущал ее физически — как старый пенни под языком. Внезапно темнота стала тяжелой и буквально пригвоздила меня к кровати. И еще этот холод. Я окоченел, такой стужи я никогда не испытывал раньше.

— Господи, Сим, — завизжал Джереми. — Прекрати это! ПРЕКРАТИ ЭТО!

Пушистик все так же дрожал от страха в моих руках, и я ненавидел Джереми за его испуг, я не могу этого отрицать, но я все же попытался встать. Я действительно попытался. Только темнота была слишком плотной и тяжелой. Она текла, похожая на свежий, еще не застывший цемент, и вдавливала нас с Пушистиком в матрас.

Кровать Джереми ходила ходуном. Он хрипел и метался. Я услышал глухой удар, как будто упал кусок твердой резины, а потом удары по дереву — бам, бам, бам. Прозвучал протяжный стон, а потом Джереми закричал — отчаянный вопль вырывался из глубины его легких. Я действительно мог восхищаться его мастерством, если бы не был так зол. Никогда раньше он не заходил так далеко. Я словно наблюдал за артистом в расцвете его таланта. Раздался еще один стон, последовали удары деревянного молотка, потом все эти звуки повторялись снова и снова. Так долго, что я сбился со счета. Я только понял, что Джереми перестал кричать, но не помнил, в какой момент это случилось. Остались лишь звуки глухих ударов, это продолжалось какое-то время, но потом и они прекратились. Все затихло.

Стало очень тихо. Ни единого звука.

Тяжелая темнота липла к коже и прижимала к кровати. Все, что я сумел, — это кое-как разлепить губы и выдавить одно-единственное слово.

— Джереми?

А потом ждал. Очень долго ждал, что раздастся этот дурацкий смех, что Джереми торжествующе объявит, это и на этот раз он меня поймал, признается, это была шутка. Уа-ха-ха-ха.