Диуд выставил свою кандидатуру на второй срок, и не нашлось ни одного астаза, который осмелился бы баллотироваться в президенты и соперничать с Диудом. И все же другой кандидат обошел Диуда в предвыборной гонке: это был новый любимец религиозных и сельских избирателей-созов — некто Риусук. Девиз его предвыборной кампании гласил: «Обтри — Божий край». А главной его мишенью стали общины созастазов в южных городах — их плясовой культ последователи Риусука считали кощунством и чистейшим злом.
Однако большинство солдат в южных провинциях были со-застазами, и в первый год правления Риусука они взбунтовались. Мятежники получили поддержку со стороны партизанских отрядов и групп сопротивления астазов, которые прятались в лесах и городах. Наступило смутное время, страну захлестнула волна насилия, вспыхивали все новые распри. Президент Риусук был похищен из летней резиденции на берегу озера, а через неделю его обезображенное тело обнаружили на проезжей дороге. В уши, глазницы и ноздри трупа были воткнуты идолы-талисманы астазов.
Начались беспорядки, и, воспользовавшись создавшейся ситуацией, генерал Ходус, из астасозов, провозгласил себя действующим президентом Обтри, встал во главе оставшейся армии и объявил Очистку Обтри от Безбожных Язычников До Победного Конца. Теперь под категорию язычников подпадали астазы, созастазы и аффастазы. Солдаты Ходуса убивали всех, кто не относился к созам или на кого доносили, что он из безбожников, — убивали повсюду, где могли отыскать, и оставляли тела без погребения.
Аффастазы из северных провинций сплотились под знаменами своего вождя — женщины по имени Шамато, бывшей школьной учительницы; преданные ей партизаны семь лет обороняли четыре северных города и горные регионы Обтри от войск Ходуса. Шамато была убита во время налета на территории астасозов.
Едва взяв бразды правления в свои руки, генерал Ходус немедленно закрыл все университеты. На должность школьных учителей он назначил жрецов Афа, но впоследствии, когда началась гражданская война, все школы пришлось закрыть, поскольку они стали излюбленной мишенью для снайперов и бомбардировщиков. Границы были на замке, безопасных торговых маршрутов не осталось, коммерция замерла, начался голод, а за голодом последовали эпидемии. Созы и те, кто не имел права так себя называть, продолжали изничтожать друг друга.
На шестой год гражданской войны в северные провинции вторглись войска венов. Завоеватели не встретили отпора — некому было встать на защиту Обтри, ибо все дееспособное население пало, сражаясь с соседями. Армия венов вихрем промчалась по Обтри, расправляясь с остатками партизанских отрядов. Вен аннексировал северные провинции, и на протяжении нескольких веков они были данниками венийцев.
Венам все обтрийские религии внушали равное отвращение, и потому они насильственно учредили в Обтри публичное отправление культа своего женского божества, Великой Матери Сосцов. Созы, астасозы и созастазы научились простираться ниц перед огромным изображением вымени, а немногочисленные уцелевшие астазы и аффастазы отныне плясали ритуальные танцы перед маленькими идолами, изображавшими сосцы.
И только тиобы, обитавшие высоко в горах, ничуть не изменились — они вели прежнюю скудную пастушескую жизнь, и у них не было религии, ради которой стоит убивать. И хотя автор великого мистического стихотворения «Восхождение», которое прославило Обтри в иных измерениях, остался неизвестным, нам ведомо, что был он тиобом.
Черный Пес
Испокон веков враждовали между собой два племени, обитавшие в великих Айейских лесах. Каждый мальчик из племени хоа или фаримов рос, сгорая от нетерпения, — он ждал, пока настанет час отправиться в набег на врагов и тем самым получить посвящение в мужчины.
Отправившись в набег, отряд на полпути встречал точно такой же отряд — и начиналось сражение. Бои происходили в одних и тех же традиционных местах — на прогалинах меж лесистых холмов и речных долин, где обитали племена хоа и фаримов. Обычно бой заканчивался на шести или семи убитых, и вожди с каждой стороны одновременно провозглашали победу. И тогда каждое племя отправлялось восвояси, унося своих убитых и раненых, а дома воины пускались в пляску победы. Павших своих собратьев они поднимали и усаживали попрямее, чтобы и те могли насладиться танцем победы прежде собственных похорон.
Время от времени связь, которую племена поддерживали между собой, нарушалась, и тогда никто не выходил навстречу отряду, отправившемуся в набег. В таком случае отряду следовало вихрем промчаться по деревне, поубивать всех мужчин, а женщин и детей забрать себе в рабство. Это было скверное дело, тяжелое дело, которое нередко приводило к гибели женщин, детей и стариков во вражеской деревне, а кроме того, гибли воины из отряда. Считалось, что куда достойнее и сообразнее, если воины, отправляясь в набег, знают, когда и где их встретит вражеский отряд, и тогда бой пройдет в установленных рамках в условленном месте.
Хоа и фаримы почти не держали домашних животных, если не считать мелких собачек вроде терьеров, которые оберегали хижины и амбары от мышей. Оружием хоа и фаримам служили короткие бронзовые мечи и длинные деревянные копья, а также щиты. Подобно Одиссею, хоа и фаримы владели луком и стрелами, но никогда не применяли их на поле боя — лишь для охоты и для забавы. На прогалинах в лесу оба племени сеяли зерно и выращивали овощи, а каждые пять-шесть лет переносили свои селения на новое место. На женщин и девушек возлагалась вся работа в поле и по дому, добывание и заготовка пищи, а также и переезд на новое место, причем все это отнюдь не называлось работой, но «женскими занятиями». Занимались женщины и рыбной ловлей. Мальчики ловили древесных крыс и кроликов, мужчины охотились на пятнистых оленей, водившихся в тех лесах, а старики принимали решение, когда сеять, переезжать и отправляться в очередной набег на врага.
Но в битвах гибло так много юношей, что стариков, которые могли бы спорить о посевах, переездах и набегах, оставалось совсем мало; а если эти немногочисленные старцы и расходились во мнениях насчет посева или переезда, они всегда могли прийти к согласию насчет ближайшего набега.
Так повелось от начала времен — дважды в год устраивались набеги, после чего обе стороны праздновали победу. Обычно весть о готовящемся набеге распространялась заранее, и вражеский отряд, приближаясь к условленному месту, как можно громче распевал боевые песни. И все новые битвы проходили на традиционных полях сражений, и селения сохранялись в целости, а жителям их оставалось только скорбеть о погибших воинах да твердить о своей неугасимой ненависти к гнусным хоа или злокозненным фаримам. И такое положение дел устраивало всех — пока не объявился Черный Пес.
Как-то раз фаримы получили традиционное извещение о том, что хоа вскоре отправятся в набег многочисленным отрядом. Все воины-фаримы разделись донага, вооружились копьями, мечами и щитами, а затем, громко распевая боевые песни, двинулись по лесной тропинке на поле битвы, называвшееся Птичий Ручей. Там их в полной боевой готовности встретил отряд хоа, обнаженных, вооруженных мечами, щитами и копьями, во все горло распевающих боевые песни.
Но впереди отряда хоа двигалось нечто странное — огромный черный пес. В холке он был по пояс взрослому мужчине, и голова его была как могучий пень. Он мчался длинными, мягкими прыжками, глаза его горели алым огнем, пена капала с мощных зубастых челюстей, и он издавал грозный рык. Пес набросился на предводителя фаримов и сбил его с ног. Тщетно воин пытался ударить зверя копьем — пес перегрыз ему горло.
Это неслыханное, невиданное и ужасное нарушение военных традиций потрясло фаримов, и они застыли в оцепенении. Смолкла их боевая песнь. И когда хоа пошли в атаку, фаримы почти не сопротивлялись. Их отряд потерял еще четверых воинов, среди которых были совсем юные, одного из них загрыз Черный Пес, и только тогда фаримы в ужасе обратились в бегство, напролом через чащу, постыдно бросив своих мертвецов.
Никогда доселе ничего подобного не случалось в Айейских лесах.
И потому фаримским старейшинам пришлось всесторонне обсудить дело, прежде чем назначить ответный набег.
ebooksa