Оборотень

— Кое-кто из моей семьи был таким же, как ты. — Рахель обхватила себя за плечи, словно пытаясь защититься от холода. — Он тоже с трудом причислял себя к стае.

Но человек и волк должны слиться друг с другом, таково правило стаи. Тот, кто восстанет против нее, подвергнется преследованиям.

Мгновение Давид с ужасом смотрел на нее, а потом на лице его отразилось сочувствие.

— До сих пор я только слышал об этом. В некоторых стаях действительно так, но не во всех, — спокойно сказал он, однако Рахель почувствовала, насколько неприятна ему мысль об этом. — Но здесь все иначе: наша стая настолько велика, что вожак вряд ли станет скучать по мне. К тому же мой волк легко поддается укрощению. Кроме того, похоже, ему нравится Мета. За те дни, которые я провел у нее, он ни разу не подталкивал меня вернуться к стае.

Прошло некоторое время, прежде чем Рахель по-настоящему осознала его слова.

— Ты уверен? — с сомнением спросила она.

— Да, — кивнул Давид. — Возможно, все дело в том, что я долгое время был под покровительством человека, который настолько хорошо совладал со своим волком, что жил вне стаи. Он знал, как победить демона, хотя это не сделало его счастливым. А вот я счастлив при мысли о том, что у меня может получиться вести нормальную жизнь с Метой.

— Значит, ты не собираешься рассказать ей о волке? — Рахель все еще колебалась.

Хотя мысль об этом, похоже, причиняла боль, Давид заставил себя улыбнуться.

— Зачем беспокоить ее, если мой волк ведет себя тихо?

Рахель все еще боролась с собой, когда вдруг заметила, что голос Меты затих. Сейчас появится ее подруга. Давид тоже посмотрел через плечо на дверь кабинета в другом конце холла, потом обернулся к Рахель и сжал зубы так, что кожей обозначились скулы.

— Я никогда не сделаю ей больно. Если она узнает о моем волке, я тут же уйду, обещаю!

В это мгновение Мета вышла из кабинета с раскрасневшимися от спора с Ринцо щеками. Она демонстративно выключила мобильник и с улыбкой положила его в сумочку.

— Даже если в следующие нескольких дней Ринцо будет капризничать и жаловаться на проблемы с пищеварением из-за стресса, это того стоит! Раз уж я должна выслушивать его заявления, будто я ничего не понимаю в искусстве, то и ему придется свыкнуться с мыслью, что он жалкий делец.

Мета обняла Давида, который стоял, опершись на стойку и прикрыв лицо рукой. Он сделал это из предосторожности, боясь выдать себя, и не отводил взгляда от Рахель, которая силилась улыбнуться, хотя предпочла бы заплакать и убежать. Видимо, проведенные на театральной сцене часы все-таки дали результат.

— О чем это вы так увлеченно беседовали? — Мета переводила взгляд с одного на другого, не зная, что и думать.

— Ну о чем я могу говорить не переставая? Конечно же, о пьесе. — Рахель состроила такую гримасу, словно уже сама себя терпеть не могла.

Морщинка над бровью Меты исчезла.

— Ну и как, удалось увлечь Давида возможностью поработать в качестве статиста или, быть может, осветителя?

— Нет, и швейцаром быть он тоже отказался. Тебе следовало бы лучше воспитывать этого мальчика, чтобы он прислушивался к тому, что ему говорят женщины постарше.