К обеду скорость подъема возросла и появилась надежда, что последняя штанга выйдет в его смену, что весьма обрадовало Осипова. «Профессор», как называл он тощего немца Вальтера, наблюдавшего за ходом работ, обещал смене, доставшей керн, еще один дополнительный, как он называл, «бонус».
И действительно, около семи часов вечера с глубины чуть меньше четырех километров вышел блестящий цилиндр керна. Собственно, бурение закончилось еще на трех километрах, потом, пройдя слой очень твердой породы, бур вошел в пустоту. Но «профессор» велел продолжать спуск инструмента до тех пор, пока коронка не упрется в препятствие, что произошло через семьсот метров. Под буровой оказалась гигантская подземная полость, и Вальтер очень хотел знать, чем она наполнена.
Немец притащил с собой кучу аппаратуры. Пока буровики откручивали от штанги герметичную емкость, специально предназначенную для забора под землей образцов жидкостей и газов, он извертелся от нетерпения. Гном был рядом, хотя не ожидал увидеть ничего интересного. Ну что можно достать из подземной полости, кроме нефти или горючего газа? И все равно не уходил, надеясь, что немчура отметит его усердие.
Емкость отсоединили, «профессор» прикрутил к клапану в ее торце приспособление, похожее на большой шприц, и потянул на себя поршень. Потом снова открутил его и хотел унести но, удивившись неожиданной тяжести содержимого, велел вскрыть емкость. Гному стало интересно, потому что, судя потяжести, они вытащили из-под земли вовсе не нефть, а что-то совсем другое, может быть ртуть. Но когда фланец был откручен и немец с Осиповым склонились над емкостью, то внутри они не увидели ровным счетом ничего. Там был или воздух или какой-то прозрачный бесцветный газ. Но газ не может быть таким тяжелым, подумал Гном, и это была его последняя мысль. Невидимое содержимое цилиндра, соединившись с кислородом воздуха, стало приобретать бледно-розовый цвет, засветилось, с каждым мгновением все ярче. Нестерпимо яркая вспышка — и мир для Осипова перестал существовать.
Специальная комиссия, прибывшая для расследования причин и обстоятельств катастрофы на буровой, несколько дней вынуждена была отсиживаться в поселке, расположенном в пятидесяти километрах от места происшествия, ожидая, пока температура там не понизится до уровня, когда ее можно будет выдержать хотя бы в изолирующем костюме. А когда люди все-таки проникли туда, то даже видавшие виды пожарные, входившие в состав комиссии, вынуждены были признать, что сталкиваются с подобным впервые в жизни. О розыске тел погибших не могло быть и речи — они просто испарились. Весь металл буровой расплавился и растекся, а грунт на площади в половину квадратного километра и на глубину в два метра превратился в однородную стекловидную массу.
Первый отчет ушел по спутниковой связи в Москву, и через день на месте трагедии появились новые люди. Район был оцеплен плотным кольцом солдат внутренних войск, у членов комиссии отобраны подписки о неразглашении, а дело о странном возгорании засекречено и взято под контроль правительством.
Но в составе комиссии оказался один человек, для которого гнев западного банкира Карла Вайсмана был страшнее наказания за нарушение подписки, и, как только этот человек оказался в Москве, Карл узнал обо всем, что тот видел на месте происшествия. Вайсману не нужны были подробности, он и без них понял, что первый толчок делу дан и теперь лишь следует придать ему необходимое ускорение.
В Испании, в замке на берегу Атлантического океана, Франц Айзенштадт и генеральный координатор князь Валленштейн, который на время отработки проекта «Пламя» перенес сюда свою резиденцию, получив сообщение от Вайсмана, пришли в приподнятое настроение и даже раскупорили по этому поводу бутылочку старого испанского хереса. Иоганн пока ни разу не подвел и не обманул их ожиданий. Вся полученная от него информация подтвердилась. Вот и на этот раз скважина, бурение которой в выбранном Иоганном месте на территории России они заказали через десятые руки, чтобы невозможно было выйти на организацию, показала, что там, под землей, действительно находится то, о чем говорил этот таинственный русский. Эффект, произведенный извлеченным образцом, превзошел самые смелые ожидания, и теперь можно было выходить со своими требованиями на российское правительство.
Но оставался один неприятный момент, который не давал координаторам покоя. Дело в том, что Иоганн сумел поставить себя над организацией, и получалось, что они оказались в полной зависимости, не имея со своей стороны ни одного способа влиять на него. Такое положение, конечно, им не нравилось, и они день и ночь ломали головы, как приструнить русского монстра. И хотя до сих пор они не нашли выхода из неприятной ситуации, но были уверены, что сумеют с этим справиться. Иначе они не стали бы координаторами столь высокого ранга.
Иван Матвеевич Фотиев прекрасно знал о потугах мутантов взять его под контроль, но не сильно переживал по этому поводу, хоть и понимал, что координаторы, особенно вдвоем, будут посильнее Сидорина даже в момент пика его сил. Он знал свои возможности и был уверен, что в любом случае удержит ситуацию в руках. Тем более ему удалось убедить мутантов, что он нужнее им, чем они ему. Поэтому сейчас он доверил организации разработку и выполнение первого этапа проекта «Пламя» — так они назвали операцию, а сам занялся обеспечением его безопасности. Оценив все возможные угрозы проекту, Фотиев составил список людей, которых желательно было устранить. Он понимал, что избавиться от всех вряд ли получится, но нужно было хотя бы попробовать.
Возглавлял список Сергей Жуковский. После неудачного покушения на старательском полигоне Фотиев понимал, что убрать его будет практически нереально, к тому же он уехал из Магадана в неизвестном направлении, и нужно было еще найти его. И все-таки Иван Матвеевич решил повторить попытку и вписал его имя в список.
Вторым шел Захар. Фотиев знал, что его приобретенная способность укрываться от своих не поможет ему, столкнись он с братом, слишком тот силен, чтобы обмануть его. Наилучшим вариантом было навсегда избавиться от него. Продолжал список ближайший помощник Захара Виктор. Некоторые недавно открывшиеся обстоятельства заставляли Ивана Матвеевича уделить его уничтожению особое внимание. Далее — Степан Бойцов, Кирилл и еще несколько человек. Все это были люди духа, за исключением одного — бывшего генерала госбезопасности Василия Романова. Его Иван Матвеевич включил в список потому, что тот был излишне осведомлен и слишком догадлив. А занимая высокую должность, с такими качествами он мог сильно навредить продвижению проекта.
Фотиев сознательно не ставил в известность о своих планах вынужденных компаньонов. Он лишь предложил им обдумать, кто сможет помочь устранить помехи. В этом вопросе незаменимым оказался Сидорин, превратившийся в Альберта Коновалова. Вчера организация через московского эмиссара Карла Вайсмана передала в указанную им фирму, специализирующуюся на щепетильных заказах, список, ни по одному из пунктов не совпадающий со списком Фотиева. А сегодня у Сидорина была назначена встреча с человеком из этой фирмы, на которой он должен был передать ему дополнительный список. Иван Матвеевич решил лично проконтролировать ход переговоров, но держаться при этом в стороне, оставаясь неузнанным.
В указанный Сидориным ресторан Фотиев пришел заранее и занял место за столиком в углу. Роберту он приказал заказать столик в противоположной стороне большого зала с таким условием, чтобы они с приглашенным специалистом были у него на виду.
Оба вошли в зал точно в назначенное время, поздоровались и уселись за накрытый стол. Иванов-Потапов произвел на Фотиева сильное впечатление. Он ожидал увидеть жестокого хладнокровного убийцу, исполнительного и недалекого. А собеседником Сидорина оказался симпатичный мужчина интеллигентного вида, немного за сорок, одетый без излишнего шика, но костюм сидел на нем идеально и галстук был подобран со вкусом. И даже поверхностное ментальное прощупывание, которое сразу провел Иван Матвеевич, показало, что Потапов отнюдь не прост. Этот человек обладал богатой фантазией и не был отягощен моральными принципами. Он разрабатывал сценарии похищений, убийств и других преступлений подобно талантливому режиссеру. Только гораздо профессиональнее, потому что режиссер может не обращать внимания на мелкие несообразности — зритель, увлеченный интересным зрелищем, все равно ничего не заметит. А для Потапова пренебрежение мелочью означало провал, поэтому его сценарии, помимо невероятной выдумки, отличались еще и скрупулезной точностью.
Все это убедило Фотиева, что лучшего человека для выполнения поставленной задачи ему не найти. Вот только объекты, которые должен был предложить ему для ликвидации Сидорин, сильно отличались от всех, с кем ему приходилось иметь дело раньше. Именно поэтому Иван Матвеевич лично контролировал встречу.
Потапов хорошо знал своего давнего работодателя, но все равно включил спрятанное в кармане устройство, защищающее от подслушивания. Сидорин тоже был знаком с привычками собеседника, поэтому не поскупился на высокочувствительный микрофон последней разработки, на который не действовали устройства такого типа. Сейчас Фотиев слышал каждое их слово и параллельно контролировал все эмоции Потапова.
— Немец привез договор? — спросил Сидорин, пригубив красного калифорнийского вина.
— Да, на восемь объектов, — ответил Потапов. Спиртного он не употреблял, поэтому запивал еду клюквенным морсом, который, зная его вкусы, заранее заказал Роберт.
Он положил на стол сложенный вчетверо лист бумаги. Сидорин развернул его, быстро пробежал глазами и сказал:
ebooksa