Проект «Пламя»

Полгода назад Леня Зайчик вместе с Зинкой, с которой работал в одной бригаде и снимал одну комнату на двоих с целью экономии и приятного времяпрепровождения, решили, что так дальше жить нельзя. Даже в этом небольшом городке в семидесяти километрах от столицы зарплаты штукатура-маляра хватало только на оплату комнаты, пропитание и на раз сходить оттянуться в ночной клуб. О втором или, тем более, третьем разе приходилось только мечтать. Зинкина подруга Светка, ушедшая недавно из бригады и пристроившаяся на рынке торговать фруктами у азербайджанца Мамеда, расписала им прелести рыночной жизни и сагитировала последовать ее примеру.

Но Зайчик решил пойти своим путем. Работа наемным продавцом, пусть даже с нормальным процентом от выручки, не прельщала его. Заручившись протекцией длинноногой Светки, по всем признакам не раз побывавшей под Мамедом, Леня взял в долг у азербайджанца две тысячи долларов под процент, в четыре раза превышавший банковский, и у него же арендовал торговое место на рынке, которым Мамед владел на паях с соотечественниками. Полторы тысячи пошли на закупку первой партии товара — овощей и фруктов, а за пятьсот Зайчик купил «жигули» тридцатилетнего возраста. За Зинкину невинность он не переживал, реально оценивая ее внешность и понимая, что вряд ли кто-то позарится на нее. Про таких, как она, говорят, что они на свидания ходят со своей водкой. Когда Леню посещали подобные мысли, сразу вспоминалось: «Может, вам она как кляча, ну, а мне так в самый раз…» Но Зайчику совершенно не было обидно, он давно понял свое место в жизни и никогда не старался прыгнуть выше головы.

Как бы там ни было, но жить стало легче. Жить стало веселей. Зинка торговала, Леня подвозил на машине товар от оптовиков, в основном тоже земляков Мамеда, а по вечерам чинил железного кормильца. Денег стало ощутимо больше, но вместе с ними росли потребности. Теперь они оттягивались в клубе каждую неделю, Леня позволял себе не паленую водку, а «Немирофф», а Зинка стала пользоваться хорошей косметикой. Одна печаль омрачала жизнь — деньги были взяты на полгода, срок уже прошел, и Мамед Мамедович уже три раза напоминал о них. Вот только отдать сейчас сразу две тысячи долларов значило вернуться в исходную точку, то есть на стройку. Потому что они с Зинкой тратили все, что зарабатывали, никак не получалось у них откладывать деньги.

Леня, сам не понимая, на что надеется, на все требования Мамеда отвечал просьбой об отсрочке, хотя бы на месяц. Правда, где он возьмет две тысячи баксов через месяц, он, хоть убей, не знал. А позавчера утром, когда Леня перегружал из «жигулей» на тележку коробки с бананами и апельсинами, чтобы доставить их к Зинкиной точке, по рынку пронесся шепоток. В воротах появился Леха Башка, здоровенный белобрысый парень с огромной головой, такого же размера кулаками и полным отсутствием следов интеллекта на сработанном тремя ударами топора лице. Увидев его, Зайчик инстинктивно втянул голову в плечи, стараясь казаться как можно незаметнее.

Старожилы рынка говорили, что раньше Башка занимался боксом, но тренеры, все как один, гнали его. Цель поединка на ринге он видел не в победе, а в причиненных противнику увечьях. Не только в бою, но и на тренировке Башка получал наслаждение от пущенной противнику крови, а если ему удавалось что-нибудь сломать у жертвы — нос, скажем, или челюсть, — то он был просто счастлив. Когда последний тренер отказался с ним работать, Jlexa даже не смог примкнуть по причине своей непроходимой тупости ни к одной из местных бригад, а пристроился на подхвате у азербайджанцев, использовавших его для наведения порядка среди взбалмошного рыночного люда и вышибания долгов из таких, как Леня Зайчик.

Нюх не подвел Леню. Башка от ворот направился прямо к нему.

— Ты, что ли, Зайчик? — спросил он презрительно, всем своим видом выражая недовольство тем, что приходится общаться с таким ничтожеством.

— Я, — прошептал Леня, внезапно потеряв голос, и неожиданно пукнул.

— Ты Мамеду две штуки баксов должен? — Слава богу, кажется Леха не услышал.

— Да, но я… — попытался оправдаться Леня, но Башка его не слушал.

— Послезавтра в пять часов приносишь сюда две штуки и еще двести баксов штрафа, — грозно сказал он, упершись в Леню пустыми водянистыми глазами. — Не принесешь, я из зайчика гуляш буду делать!

Башка громко заржал, довольный собственной остротой, и ушел в полной уверенности, что Леня не посмеет ослушаться.

Два дня Зайчик провел в мучительных раздумьях, а утром третьего, назначенного Башкой для уплаты долга, решил перехитрить и его, и самого Мамеда, подключив к разборке милицию. Пошел он не в горотдел, а в УБОП, где, как ему рассказывали, служили самые отмороженные менты.

Все это Леня сейчас и выложил дежурному, конечно не так связно, а косноязычно, заикаясь и старательно обходя вопрос о реально существующем долге, напирая при этом на страшные угрозы Башки. Дежурный дал ему прочитать и подписать написанное им от Лениного имени заявление, к удивлению Зайчика уместившееся на одном листе, потом куда-то позвонил. Через две минуты в дежурку вошел высокий мужик с коротко стриженной круглой головой.

— Витек, поговори с пареньком, — сказал ему дежурный, протянув заявление. — Это по вашей, кажется, части.

Тот быстро пробежал глазами бумагу и сказал Лене:

— Пошли что ли… Зайчик!

Они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет. Около окна стоял невысокий человек в гражданском, от одного взгляда на которого Лене стало страшно. При росте не больше чем в метр шестьдесят ширина его плеч и торса больше подошли бы двухметровому гиганту, а бицепс был толще Лениной ноги в самой толстой ее части.

Лене снова пришлось рассказывать все с самого начала. Высокий открыл толстый альбом, полный фотографий, и спросил:

— Этот?