— Она говорит, что слышала о твоей фамилии, — сообщил я приятелю.
— Чрезвычайно польщен, — кивнул он и покачал головой. — Офигеть просто…
— Ну а меня зовут Клавдия Денисовна Огородникова, — представилась она. — Померла девяносто шесть лет назад от потрясухи.
— Это не обязательно, — сказал я. — Давайте ближе к делу. С чем пожаловали?
— А дело, сынки, вот какое. Был у нас в роду Огородниковых крест нательный с каменьями. Один ювелир нам его в Великом Московском княжестве лет триста тому назад из золота сработал. Красивый такой крестик, стало быть, большой очень, — бабулька задумалась. — Хотя мог бы и побольше быть. Вот у нашей соседки по двору был крест, так то крест! Раза в три тяжелее нашего будет. Да нет, в четыре… Таким крестом, если неосторожно махнуть, и голову срубить можно! Я своему все время говорила, что нужно его в большенький переделать, так он мне…
— Так что с крестом случилось? — прервал я ее на полуслове.
— А? — она открыла рот и уставилась на меня удивленными глазами, как будто впервые видела. — С каким крестом?
— Ну вы сказали, что был у вас нательный крест с каменьями…
— Ага, был, — кивнула она. — Но теперь его уже нету. Лет семьдесят уже без креста ходим. Как Игнат утонул вместе с ним, так и без креста живем. Сначала сын его без креста ходил, потом внук его, а затем до правнука черед дошел…
— Слушайте, Клавдия Денисовна, вы бы или по делу говорили, или мы сейчас спать пойдем, — у меня уже от ее голоса голова пухнуть начинала.
— Ты, сынок, не серчай, я ведь все по делу говорю, — сказала бабулька. — Надо же тебе знать с чего дело начиналось, а то как же?
Вот с этим я был не согласен. Легко бы обошелся без подробностей.
— В общем, Игната моего утопили в Белом Озере лихие люди и с тех пор он на дне лежит. Камень к ноге привязан, вот и не всплывает… Даже похоронить по-людски не можем, и в могилку закопать. С утопленниками сами знаете как, — бабулька снова зависла на несколько минут, но потом встрепенулась. — Я вот думаю, может быть из пушки стрельнуть? Говорят, помогает, когда утопленников ищут. С них тяжесть лишняя стрясается, вот они и всплывают. Это должно быть тяжесть грехов на них давит… А Игнат мой грешником еще тем был, так что грехов на нем болталась целая прорва. Помню все ему говорила, ты бы Игнатушка…
— Так что там с крестом, бабушка? Я ведь и вправду уйти могу, не железный.
— А? — она открыла рот и вновь уставилась на меня удивленными глазами, как будто впервые видела. — С каким крестом?
— Ох ты блин… Вы сказали, что был у вас нательный крест с каменьями…
— Ну просто офигеть, Макс! — хохотнул Нарышкин. — Ты ей зачем одно и тоже все время говоришь? Она что, на ходу забывает?
— Типа того.
— Ага, точно! Был крестик нательный, — вновь заговорила старуха. — Но теперь его уже нету. Лет семьдесят уже без креста ходим.
— Да знаю я уже это все, — вздохнул я. — Как Игнат ваш утонул, так вы без креста остались.