– Понял.
Глаза долу, плечи опустить. Хорошо бы еще покраснеть, было бы уместно, но этого Юра Губанов не умел. Пока.
– Ладно, иди, свободен. До Нового года будешь пахать как все, без всяких отгулов. А там посмотрим.
Ну, хоть так…
Петр Кравченко
Светлана отсутствовала дольше обещанных двух часов, но Петр этого не заметил: старый полковник-отставник с таким удовольствием рассказывал о своем сыне, что невозможно было не увлечься повествованием. Время летело, и, когда послышался звук отпираемого замка, Петр, взглянув на часы, даже удивился.
– Я пришла! – донесся голос из прихожей. – Сейчас будем обедать.
Племянница Николая Андреевича появилась со свежей повязкой на ладони.
– Это еще что? – грозно вопросил Губанов.
Светлана отмахнулась:
– А, ерунда, не заметила осколок. Опять эти малолетки свои поминки праздновали.
Заметив недоуменное выражение лица журналиста, она пояснила:
– Ездила на кладбище, нужно было убраться, ведь все, что я весной посадила, уже отцвело, вид неопрятный. А там рядышком какой-то юный хулиган похоронен, так его дружки то и дело собираются около могилы, типа поминают, и почему-то непременно им надо перебить все бутылки, которые они с собой приносят. Осколки оказываются на всех соседних захоронениях. Обычно я помню об этом, а сегодня задумалась – и вот…
– Сильно порезалась? – В голосе Губанова звучала тревога.
– Ничего страшного. Зашла в ближайшую аптеку, купила все, что нужно, девочки-фармацевты оказались очень любезными, помогли мне, промыли, продезинфицировали, перевязали.
Петр вскочил.
– Давайте я помогу с обедом.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась женщина, – это очень кстати.
На руку с повязкой она натянула резиновую перчатку, благо в связи с нынешними требованиями упаковки таких перчаток имелись в каждом доме, но Петр видел, что Светлане с трудом давались движения, при которых требовалось сгибать ладонь. Она морщилась и непроизвольно втягивала воздух сквозь стиснутые зубы.