Легенда

   Со мной в номере жила румынская манекенщица Неля, да и по всему этажу были рассеяны девочки из разных стран, которых судьба, как и меня, привела на Неделю высокой моды в Милан. Я не смогла сдержаться и рассказала Неле и еще нескольким девчонкам о том, что мне сказал Симон. Реакция моих товарок была разной - от сомнения в правдивости слов Симона ("Пф, милая, по-моему, он эксплуатирует кратчайший путь к трусам манекенщицы", - заявила мне развеселая Инночка, коллега из Москвы), от явной зависти (Ванесса из Чехии ушла, хлопнув дверью), до разумного скепсиса ("Вот как контракты на руках будут, так и будешь радоваться", - резонно заметила Неля) и бурного восторга ("Это просто история Золушки! Понимаете, девочки? У нас всех все получится!" - пищала итальянка Анна-Моника. Правда, она была под крэком).

   Пока мы сидели и болтали так, пока я в сотый раз на максимально доступном английском поясняла девочкам все детали нашего с Симоном разговора, позвонила моя агентша из киевской модельной агенции. Она сказала, что только что пришло письмо факсом из агентства "Quereller", что запросили мои данные, что все были в шоке... После позвонили из "Quereller". Попросили в кратчайшие сроки решить дела на родине и быть в Милане через две недели - намечались съемки, на которые я уже заявлена... После этого счастье мое достигло апогея. Девочки решили, что в такой вечер нельзя сидеть дома. Пока мы подправляли макияж, оставшийся от дневного показа, решали, что надеть и что обуть, в номер мне принесли корзину с цветами и двумя бутылками очень дорогого шампанского. Открытка от Симона гласила: "Я знаю, что тебе еще не выплатили деньги за работу, поэтому вот это шампанское, чтоб праздновать, а вот эти деньги - для тех же целей. Начинай чувствовать себя принцессой, и совсем скоро мы сделаем из тебя королеву". В конверте лежали деньги в сумме, достаточной, чтоб я могла напоить вусмерть в самом мажорном клубе Милана всех моих четырех подруг (Ванесса решила, что пойдет с нами, хоть и считает, что мне все совершенно незаслуженно досталось) и после этого вернуться домой на лимузине с продажными мальчиками.

   Все это напоминало сказку. Я не могу сказать, что все те вещи, которые я видела, все то, что мне довелось пережить, не наложили на меня свой серый отпечаток, нет. Но тогда моя радость была чиста, как слеза ребенка. Я верила... нет, я знала, что все это - заслуженно, потому что нельзя с самого детства мыкаться, как я, по углам да по халупам очередных маминых "мужей", ведь своего дома у нас не было, терпеть попойки, скандалы, драки, порой побои, зачастую оскорбления, стыд за нее, за маму... Я очень долго винила ее в том, что выросла задерганной, униженной, плохо образованной, дурно воспитанной... пока не поняла, что за все в своей жизни теперь ответственна лишь я сама. Я оставила своих демонов сидеть там - по углам и халупам, а сама пошла вперед, в прекрасный и яростный мир...

   Я знала, что мой непрестанный труд, зачастую труд очень и очень тяжелый, что моя борьба за выживание, в которой я никогда не опускалась низко и не преступала законов Божьих и человеческих, принесут свои плоды. Я верила в Бога. Я всегда старалась помочь другим, хотя мне никогда никто не помогал. Я переламывала себя. Я отучила себя от зависти к тем более везучим сверстницам, которых папочки и мамочки подвозили утром на занятия в университет на "Бентли" и "Маздах", которые щебетали на английском как птички, потому что мамы и папы пеклись о будущем своих девочек. Они носили дорогую одежду, беспечно и весело смеялись, любимые, холеные, охраняемые и кому-то очень-очень нужные... Они могли доводить меня до слез - я не о своих одногруппницах, нет, а о сверстницах вообще, потому что они чувствовали: я - слабачка, я - унижена, я позволю себя обидеть и довести до слез... Но я научилась быть другой. Или нет, не так. Думаю, что научилась.

   И вот за все за это, думала я, в такси рассекая улицы Милана, Бог все-таки дал мне этот шанс. Если бы некогда моя фотография не попала случайно в руки воговского кастингера, мое лицо с той самой злосчастной обложки того самого злосчастного журнала - то не было бы сейчас этих ночных улиц, этого прекрасного, сверкающего огнями города, этого пьянящего чувства победы, этой эйфорической радости, переполнявшей меня.

   Мы с девочками прямо по дороге распили обе бутылки шампанского, возбужденно рассуждая о том, какие лица будут у всех мужиков в том клубе, который мы почтим своим звездным присутствием. Таксист поставил нам музыку, все пытался с нами болтать, под конец не взял с нас денег в обмен на поцелуй. Анна-Моника не долго думала, поэтому мы, еще более радостные и окрыленные, ворвались в клуб "Касабланка". Анна-Моника, как местная, взяла судьбу наших развлечений в свои руки. Место было жутко пафосное, с таким же контингентом, рассеянным по площадкам, подиумам и столикам заведения. Мы с девочками намеренно постояли несколько минут на возвышении перед спуском на танц-площадку, чтобы нас все хорошо разглядели.

   В тот вечер на той дискотеке нас просто замучили вниманием. Девочки клялись, что к ним здесь в прошлый раз клеились какие-то знаменитые футболисты из "Милана", правда, их имен я не запомнила. В итоге Анна-Моника, позвонив кому-то, сообщила, что сегодня у известного дизайнера Милены делла Ричча тусовка по поводу успешного показа ее новой коллекции. Анна намекнула, что с ней в одной компании новая фаворитка Бланшара, поэтому мы с радостью приняли приглашение Милены появиться на ее гулянке.

   Было десять часов вечера, когда мы появились там. Вечеринка была в разгаре. Несколько человек вокруг, явно из модной тусовки Милана, уже веселились с очень знакомым мне выражением отрешенного блаженства, граничащего с идиотизмом, на лицах. У Анны-Моники часто после принятия дозы кокаина такое выражение бывает. Да и многие девочки, мои коллеги, держатся за счет наркоты. Я не могу. Век модели недолог, и мне хочется после выхода на пенсию лет в тридцать все еще нормально выглядеть и хоть как-то соображать. Поэтому я взяла бокал мартини с подноса учтивого длинноволосого официанта, мило поблагодарила его. Стоящая рядом Неля провела молодого человека взглядом.

   - Я обожаю длинноволосых парней, - призналась она. - Есть в них что-то... такое, не думаешь?

   Я пожала плечами. Честно говоря, я несколько прохладно отношусь к мужчинам в целом... Как-то раз, когда мне было что-то около 12-ати, меня едва не изнасиловал мамин ухажер. Мама вовремя очухалась от пьяного сна, разбуженная моими воплями. Дяденька здорово отмудохал маму, выгнал нас из дома. Своего ведь у нас не было... да, я уже говорила. В больнице маму кое-как подлечили, но один удар, в голову, после выродился злокачественной опухолью. Через год она умерла.

   Я почувствовала, как задрожали руки, и поспешно отхлебнула мартини. Я научилась быть другой, но так и не научилась противостоять дурным воспоминаниям. Я не властна над ними.

   - Знаешь, Неля, я думаю, что мужчины, которые носят длинные волосы, показывают этим свою принадлежность к богеме и зачастую оказываются кобелями, - сообщила я ей. - Да и вообще, излишнее внимание к своей прическе - это не по-мужски.

   - Да, по-мужски - это щетина, перегар, неряшливые тату и здоровые бицепсы, - закатила глаза Неля.

   Честно говоря, мне вообще глубоко фиолетово, что по-мужски, а что нет. Вспоминаю свою первую любовь. У него были длинные волосы. Поступив в университет, я каким-то образом попала в компанию ребят, которые играли в местных рок-группах. Кажется, какой-то парень на репетицию пригласил, и я согласилась. А потом пошло-поехало... Так вот, с первой любовью я пробыла долго, два года где-то. Ушла от него, убедившись в полной его ничтожности и неспособности хоть как-то выстроить нормально свою жизнь. После был богатый молодой человек, который воспринимал меня лишь как секс-игрушку. Три месяца. Я ушла и некоторое время была сама. На четвертом курсе я встретила своего коллегу-манекенщика Алешу - о, как я его полюбила, господи!.. Пока не узнала, что он занимается проституцией. Помню его слова: "Господи, Шурка, чего ты переймаешся? Я думал, что ты, как сестра-модель, поймешь меня! Можно подумать, ты сама никогда..." Это были его последние слова, сказанные мне. Нет, я, к сожалению, не убила его. Просто прогнала. С давних пор остался какой-то безотчетный стыд. Я же никогда не делала ничего такого, никогда не спала со всеми подряд, никогда не была шлюхой - но стоит мне только решить, что кто-то считает меня таковой, стоит мне только решить, что существует хоть малейшая угроза мне сделать что-то, что приблизит меня к имиджу потаскухи - я сразу же рву все нити и убегаю далеко-далеко. Я чувствую себя униженной и грязной. Помню, читала когда-то в самолете российский журнал, уж и не вспомню, какой. В нем было интервью французской актрисы 70-тых, не помню ее имени также, к сожалению. Она рассказывала, как в детстве, в страшное послевоенное время, ее изнасиловал странный незнакомец, а ее мать была буквально за стеной и ничего не сделала. Мол, тогда все боялись и стремились только выжить... Прошли годы, маленькая девочка стала известной актрисой и певицей под другим именем, обожаемой, легендарной, но так и не смогла стать таковой в душе. Мне запомнилась ее фраза: "Красота - это состояние души. Униженная женщина никогда не сможет чувствовать себя красавицей". В моем случае скорее: "Я чувствую себя красивой, только не подходите близко".

   После Алеши были только чинные свидания с состоятельными и приятными мужчинками. Любую попытку сблизиться я пресекала в корне. Оказалось, они это любят. В моей квартирке в Дарнице, которую мне, как сиротке, выдало государство (дядя не изъявил желания оформить тогда, несколько лет назад, опекунство, за что ему огромное спасибо), появился красивенный диван, плазменный телик, бар и стиральная машина. Последняя появилась тогда, когда я уже намотала на ус, что делать с деньгами дядек. Телевизор я получила невзначай, когда в телефонном разговоре в сердцах сказала, что даже не могу новости нормально по своему старому телевизору посмотреть. Так же невзначай, безо всякого умысла, поделилась как-то за ужином, что у меня квартира в стиле японского минимализма - кровать, телик и стенной шкаф. После этого у меня появился диван в японском стиле, а в голове - весьма устойчивая схема, что делать. Бар я не просила, просто так подарил один владелец сети заправок. После машинки я также пожаловалась, что мерзну в пальто, у меня появилась шубка. Бывали и осечки, впрочем. Золотые серьги дяденька потребовал вернуть обратно (я пожаловалась, что потеряла одну сережку из пары, которую мне мама покойная дарила). В ответ на мое оскорбленное: "Я не думаю, что накормленная женщина должна собой за ужин расплачиваться" он напомнил мне о серьгах. Я попыталась свести разговор на нет... В общем, серьги пришлось отдавать. Еще он назвал меня шлюхой. Я часто замечала, что мужчины называют шлюхами тех, кто не дает, а не тех, кто милостиво одаряет своим теплом всех желающих.

   Как-то так оно и шло. Я никого не заманивала, не подпускала близко и твердо отказывалась от дальнейших свиданий, если что было мне не по нраву. Конечно, они пропадали на пару месяцев, но потом звонили снова и...

   Я не чувствовала острой потребности в сексе. Я сама себя обеспечивала. Мужчины в моей жизни в постоянном виде присутствовали лишь в лице моего начальника в школе и двух моих друзей - Саши и Мити, которые были парой. Друзья-геи - они как джинсы: всегда будут в моде. К тому же, ребята они были славные.

   Вот поэтому меня не трогают размышления о том, что по-мужски, а что нет. Как и мужчины в целом. Манекенщики редко интересуются коллегами-девушками, разве вот как Алеша... Они ищут женщин богатых, пусть и не слишком молодых и привлекательных. Богатые и приятные дяденьки любят нас лишь как божеств, которым надо приносить дары, и которые вносят перчинку в их серые будни, или как бездушных секс-машин. Кинул монетку - пользуйся... А нормальные мужчины, вроде моих коллег из школы, знакомых из универа просто не считают для себя возможным хотя бы попытаться быть со мной. Впрочем, подобный замкнутый круг меня вполне устраивает.

   У Милены делла Ричча я увидела массу известных в мире моды лиц. Модели и манекенщики, дизайнеры, стилисты, фотографы... Они выглядели сногсшибательно и стильно. Разительно отличались от этих беспечных гордых птиц люди в строгих костюмах. Этих людей в лицо мало кто знал, но именно они были хозяевами на этом празднике жизни. Инвесторы, держатели акций, аналитики и наследники модных империй.

   Неля, стоящая рядом, шепнула мне: