Королева вампиров

— Да, — кивнула она. — Как я и говорила, это не оставит тебе времени ни для чего, кроме размышлений.

Она склонилась над ним, и ее волосы свесились на его голую грудь. Протянув руку сквозь путы, она снова стала ласкать его, постукивая по верхушке изукрашенной сбруи на его члене. — А если ты заснешь, я могу навестить тебя в твоих снах.

Он не нашелся, что ей ответить — из-за горячего желания в ее глазах, наполнившего его незнакомым желанием просить о чем-то: о милосердии… или о жестокости. Но он прикусил язык. Не услышав ответа, Лисса отвернулась со смущенным видом, встала и погасила все свечи кроме одной, в дальнем углу комнаты, позволявшей видеть лишь ее обтянутую кружевами попку и тень ложбинки между ягодицами. Взявшись за один из богато украшенных резьбой столбиков у кровати, державших балдахин, она поднялась на высокое ложе и на миг оказалась на четвереньках, широко разведя колени, так что Джейкобу были видны ее половые губы под узором кружева. Повернувшись на правый бок, она вытянулась и перекинула волосы за левое плечо. Они легли блестящей волной на подушку.

— Пожалуй, я не буду укрываться одеялом, — сказала она, и взглянула на Джейкоба, словно кошка, наслаждающаяся обедом — только что не облизываясь. — Думаю, мои сны не дадут мне замерзнуть.

Томасу следовало посвятить меня во все запретные удовольствия испанского борделя, подумал Джейкоб, тогда ей не удавалось бы так легко вызывать во мне ощущения, каких я никогда еще не испытывал. Впрочем, вряд ли это помогло бы. В Лиссе было что-то такое, что-то воздействовало на него даже не физически, она как будто пыталась изучить его тело и душу. На скольких же мужчинах она оттачивала свое мастерство?

Тем временем Лисса подложила руки под щеку, словно невинное дитя, готовящееся ко сну. Ее глаза закрылись, маска сирены-соблазнительницы соскользнула, и сразу проглянула усталость.

Томас говорил, что Лисса может не спать до позднего утра, если на нее не упадут прямые лучи солнца, а сейчас едва начинался рассвет. Может быть, в этом и была причина того, что она потратила столько усилий, чтобы привязать Джейкоба к кресту. Но сейчас, когда похоть отступила и эмоции немного успокоились, ему стало ясно, что Лисса и в самом деле устала.

Она повернулась на спину, сменив позу, и перед ним открылся новый вид на ее тело.

— Расскажи мне, кто такой Джейкоб, — сонным голосом приказала она. — Я люблю слушать сказки на ночь.

— Вспомнить «Тысячу и одну ночь»?

Она улыбнулась.

— Не обязательно. Только если ты расскажешь мне плохую сказку.

Ему было нелегко сосредоточиться. Пока что она привязала его к себе лишь одной меткой. Да и ее давать не собиралась, желая лишь знать, где он и жив ли, — чтобы присматривать за ним.

Это была еще одна из премудростей, которым она научилась во время длительного пребывания в живых, — мгновенно создавать устойчивое впечатление. Лисса умела сделать так, что эти впечатления создавали видимость физических отношений, и мысленно обращалась к ним, когда ей хотелось компании, воображая, что могли бы сказать ее собеседники, и вспоминая то, что они реально сказали во время краткого взаимодействия с ней.

— Расскажи мне о себе, Джейкоб. Я хочу представить себе это в виде картинок. Кто были твои родители?

— Они умерли, миледи.

— Можешь рассказать про них? Если для тебя это слишком болезненно, то не надо.

— Я ни в чем не могу отказать вам, миледи. Когда вы просите.

Она заметила колкость в его словах, но спокойно ждала, зная, что он колеблется.

— Мы были на пляже, их убило молнией. Мой брат знал основы первой помощи, сам пытался помочь отцу и говорил мне, что делать с мамой, но мне было всего восемь лет, и у меня плохо получалось. Впрочем, мы все равно не смогли им помочь, они умерли мгновенно.