Огненный перст

Кириан кашлянул, и Дамианос заткнулся, сообразив, что среди толпы, где непонятно кто крутится и подслушивает, о таких вещах лучше не говорить.

Он хотел спросить, отчего по секретному делу они ходили к императору, а не к вдовствующей императрице. Ведь все знают, что юный базилевс лишь исполняет церемониальные обязанности, а державой правит его мать, армянка Феодора. Она обладает главным качеством хорошего монарха – умеет выбрать толковых помощников и потом не мешает им работать. При Феодоре держава крепнет и развивается. И главные достижения императрицы – даже не военные победы над арабами и болгарами, а дипломатические союзы и наполненная казна.

В пустом переулке пирофилакс показал жестом: «теперь можешь продолжить».

– Императрица мудра и привыкла слушать твоего совета, отец. Все это знают, – тихо сказал Дамианос. – Почему же мы пошли к августосу Михаилу? Он показался мне…

И опять Кириан кашлянул, хотя кроме «гибких» рядом никого не было.

– Поговорим в библиотеке.

Только дома, за плотно закрытыми дверями, отец заговорил откровенно. Он отлично понял недопроизнесенное.

– Да, Михаил глуп и слаб. К тому же в шестнадцать лет он уже законченный пьяница. Сразу после приема послов успел налакаться. Умные люди советовали императрице потихоньку отравить такого негодного наследника. Но Феодора мягкосердечна. Это означает, что Михаил отберет у нее власть. Не сам, конечно. В таком деле помощники всегда найдутся. И произойдет это, по всей видимости, скоро. Вокруг Михаила зреет заговор.

– Ты так спокойно об этом говоришь, отец? И даже не попытаешься защитить императрицу?

– Скола аминтесов не вмешивается во внутренние дела империи. Ты отлично это знаешь, – строго молвил пирофилакс. – Все это знают. Мы не шпионим за своими, не суем нос в то, что нас не касается. Мы защищаем отечество. Именно поэтому с нами никогда ничего не случится. Мы полезны власти и безопасны для нее. Другие секретные службы ловчат, интригуют, берут мзду, устраивают провокации. Ни одной из них нет доверия. А нам – есть. И так должно оставаться впредь.

Вопрос, кажется, был больным. Невмешательство в политику давалось Оберегателю Огня непросто.

– Пойми, – сказал он, глядя в глаза сыну. – Императоры бывают сильными и слабыми, великими и ничтожными, удачливыми и злосчастными. Личные качества правителя имеют значение, но не меняют сути. Империя – это не император. Это великая идея и великая мечта о гармонии на земле. Это самая прочная геометрическая фигура – пирамида. Однажды вся эйкумена станет единой Империей, будет повиноваться единой воле и единому закону. И тогда на земле установится царство, подобное небесному. Если мы, ромеи, не справимся со своей миссией, центр мировой воли переместится в другое место – к арабам, латинянам, болгарам или, может быть, к какому-то новому народу. Но священный огонь не погаснет никогда. Мир стремится стать единым – и однажды станет. Наше ведомство создано, чтобы оберегать этот священный огонь и заботиться о том, чтобы он не покинул Константинополь, как в свое время он покинул падший Рим. Второй Рим поставлен здесь, на берегу Пропонтиды, и третьего Рима появиться не должно. Теперь ты понимаешь, почему моя должность называется «Оберегатель огня»? И почему я считаю пятно на своем лбу следом огненного перста? Когда-то я сам решил, что это знак моей судьбы. Люди делятся на обычных – и на тех, кто возлагает на себя бремя особенной судьбы. Достаточно решить это и потом не отступаться от своего решения…

Никогда еще Кириан не разговаривал так с Дамианосом, одним из бесчисленных своих сыновей. «Почему? Зачем?» – осторожно взглянул он на отца.

И впервые пирофилакс не угадал ход его мыслей. Во всяком случае, так могло показаться в первую минуту.

– Ты не можешь понять, зачем я взял на аудиенцию тебя, хотя мог бы пойти один?

Дамианос наклонил голову. Что ж, это было бы следующим вопросом.

– Во-первых, чтобы не повторять суть задания дважды. Ты знаешь, я этого не люблю…

Сын кивнул.

– Во-вторых, я хотел, чтобы в протоколе было записано: «Приходили пирофилакс Кириан Лекас и протоаминтес Дамианос Лекас».

Этого Дамианос не понял и слегка приподнял брови. Кириан поднял ладонь: не перебивай.