Бох и Шельма
Сердце у Шельмы стучало всё быстрей. Не только от предвкушения встречи с девой-змеей, но и от близости к Сараю. Соскучился Яшка по большому торговому городу, где много разномастных людишек, и все толкаются, бранятся, горланят, гогочут, норовят объегорить друг друга, и всем чего-то надо, а вокруг столько красот, соблазнов, сокровищ. Ну их, леса-степи. Тоска одна. Вот город – это да.
Сарай был город исключительно хороший, Яшка его любил почти так же, как Новгород. Хотя, говоря честно и беспристрастно, Сарай был лучше. Единственный, ни на какие другие города не похожий.
Во-первых, богатейший в мире. Рассказывают, в старые времена царем столиц был греческий Константинополь, за что и прозван «Царь-град», однако ныне он стал вроде кладбища – половина домов пустые, дворцы поразвалились, на площадях сквозь каменную мостовую растет чертополох. Остались только могучие стены, но город красен не укреплениями, а базарами.
Вот в Сарае крепостных стен вовсе нет, потому что ордынским ханам отродясь бояться некого. Кто посмеет напасть на их столицу? А базаров, каждый больше новгородского Торга, целых восемь. Ибо стоит Сарай на перекрестке двух великих торговых путей – Волжского и Шелкового. Богатющий – не передать! Тут ведь скопилось не только наторгованное, но еще больше – награбленное за сто с лишним лет, да привезенное в виде дани со всех четырех сторон света.
На самом деле это не один город, а несколько, вытянувшиеся в длинную-предлинную полосу, от края до края которой пешему не пройти и за день.
В середине – Ханский градец, где дивные дворцы с зелеными садами, широкие площади, посольские подворья. Еще есть половецкий градец, арабский, персидский, русский, булгарский, фряжский, еврейский. Всяк народ своему богу молится: кто суннитскому иль шиитскому Аллаху, кто русскому Христу, кто латинскому Кристусу, кто армянскому Кристосу, кто китайскому богу Будде, кто иудейскому Яхвею, кто каменным идолам, кто духам бесплотным. Татарам все равно, как подданные или приезжие веруют, – соблюдали б закон да платили пошлины.
Но люди разных племен живут тут не чтоб молиться, а чтоб торговать. Поэтому во всех сарайских градцах, кроме Ханского, главное место занимает рынок. Товары в Сарае – какие хочешь, и дешевы. В прошлый приезд Яшка закупил тут отличных коней всего по полсотни дирхемов за голову, отогнал в Азак, что на Сурожском море, там продал вчетверо. Вот какой он, торговый Сарай.
А в срединном Ханском градце базаров нет, зато там, в государевом дворце, в теремах у знатных мурз и первых купцов полно чудес, каких нигде больше не бывает. Будто бы бежит там прямо через покои чистая вода по трубам. Захотел попить или умыться – отворяешь прямо в стене заслонку, и льется. Под изразцовыми полами, говорят, тоже трубы, и зимой течет в них вода горячая, от которой в палатах тепло. Хотя это, может, и врут. В Сарае Яшка бывал не единожды, но к хану во дворец не заглядывал, незачем было.
…Высоченный златой купол над ханским чертогом, увенчанный златым же полумесяцем, – вот первое, что видели едущие в Сарай путешественники. Яркая сия звезда начинала сиять посреди ровной степи верст за двадцать.
Увидел Шельма вдали знакомую золотую искру и сжал кулаки. Вот она – лестница Иакова. Скоро либо поднимешься на самый верх, либо сверзнешься в бездну.
Искра-то была знакомая, но обнаружилось и новшество, какого раньше в сарайском обычае не водилось.
В прошлый Яшкин приезд здесь правил не Мамай, а Урус-хан, и тогда в столицу въезжал-выезжал всякий как захочет. Ныне же на дороге стоял дозор, останавливавший каждого, а по всей степи, в обхват города, маячили кучки всадников, в полете стрелы одна от другой, так что и полем без досмотра ни войти, ни выйти было невозможно. Хуже того: Шельма рассмотрел, что люди, покидавшие Сарай, показывали казенным людям какие-то таблички, надо думать, выдаваемые властями. Вон как при Мамае стало строго. Ночью тоже вряд ли прошмыгнешь. У татарских нукеров слух на степные звуки острый, всякий шорох за сто шагов услышат.
Караван, конечно, проехал запросто. Шариф-мурза небрежно посверкал золотой пайцзой, и дозорные склонились до земли.
А если у человека нет пайцзы, тогда как?
Вопрос пока остался без ответа.
Ах, хорош, ах дивен Сарай! Яшка живал здесь трижды, подолгу, но запамятовал, какой это красивый город.
Улицы широкие и прямые, не то что в Новгороде или Любеке. Площади просторные, на них каменные источники с холодной водой. По обочинам арыки, куда уходит всякая нечистота. И повсюду сады, отрадные своей прохладной тенью. Нелегко, поди, в нижневолжских степях, летом знойных, зимой морозных, было деревья высаживать. Хотя не татаре же сажали-поливали, а пригнанные издали полонянники…
Страх и красота друг другу враги. Прочие города земли все построены с опасением, поэтому сжаты стенами, скрытны, тесны. А Сарай – единственный на свете возведен без страха. Поэтому раскидист, приволен, прекрасен собой. Вот о чем думал Яшка, глядя на разноцветные дворцы и мечети-минареты, на изразцовые мавзолеи, на персеобразные купола, на многочисленные бани, до которых сарайские жители большие охотники.
Попалась среди бань и хорошо знакомая, где Яшка в первый приезд пристроился банщиком. Хорошая была служба. Моются-то все нагишом, а одежду и ценное запирают в особый сундук, ключ вешают себе на шею. Но Яшка слепков понаделал, это не штука. Главное было соблюдать два правила: тырить не по многу, а по паре монет. И только у тех, кого моют другие банщики. Так, клюя по зернышку, прожил Шельма несколько месяцев в ожидании настоящей удачи. И приплыла, голубушка. У индийского купца в кисете с халвой, в самой середке, была упрятана большая розовая жемчужина. С нею Яшка и отбыл из Сарая. Эх, приятно вспомнить…
На площади перед дворцом белоснежного камня Шариф-мурза важно кивнул Боху, будто едва знакомому, и въехал со своими нукерами в высокие ворота.