– Надеюсь, вы не замышляете умертвить этих людей? – спросил желтый офицер. – Хоть они сами напали на нас, но убийство – всегда злодейство.
Один противник лежал без чувств, другой тихо подвывал, держась за ключицу. Умерщвлять их Луций, конечно, не собирался.
– Не всегда, – сказал он, вынимая из седельной кобуры пистолет. – Иногда убийство бывает благодеянием.
Сунул дуло в ухо издыхающей лошади. Выстрелил. Юноша крикнул «Нет!», но тут же виновато молвил:
– Прошу простить. Вы поступили правильно. Должен сказать, что я совершенно вами восхищен. Вы спасли мне жизнь, хоть я и невысоко ее ценю, ибо она лишь искра пред вечностью; вы поразили двух вооруженных противников, не лишив их жизни; наконец, вы прекратили страдания бедного Путци, на что у меня самого недоставало мужества. Скажите, благородный незнакомец, кто вы?
– Луций Катин.
– Луциус Катилина? – с удивлением переспросил юный полковник, не вполне расслышав. – Какое возвышенное имя!
– Я не поклонник римского Катилины. Фамилия моя – Катин. По племени я русский, по нынешнему своему состоянию дезертир.
Отрекомендовавшись подобным манером, наш герой учтиво поклонился.
– Русский? Как интересно! Одна из моих кузин, Фике, уехала в Санкт-Петербург и тоже стала русской, но сам я ваших соплеменников никогда прежде не видал. Если они похожи на вас, это должна быть превосходная нация! Однако извините мою невежливость. Мне следовало представиться самому, прежде чем просить о том вас. Карл-Йоганн, принц-князь Ангальтский.
Юноша тоже поклонился.
Загадка разрешилась. Удивительная молодость полкового командира объяснялась тем, что он – владетельная особа.
Луций склонился сызнова, ниже и даже приложил ладонь к груди, испросив прощения, если приветствует потентата неправильно, ведь он никогда прежде не разговаривал с принцами.
– Пустяки, – ответил его высочество. – Мы оба лишь путники на дороге. Поскольку нынче я отказался вести на убой моих ангальтцев, я тоже дезертир, притом наихудший. Вы еще, возможно, уйдете от кары, затерявшись среди беглецов. Я же от гнева моего двоюродного дяди Фридриха никуда не спасусь. Но это полбеды. Хуже, что я оставил своих людей, их потоптала австрийская кавалерия… – Принц пригорюнился. – Я сам во всем виноват. Мне желалось увидеть, что такое война, а за мое любопытство расплатились мои несчастные подданные…
В карих глазах блеснули слезы, и Катин утешил скорбящего чем мог:
– Зато теперь вы знаете, что война – безумье, и впредь, полагаю, ни с кем воевать не захотите.
– Никогда! – пылко вскричал Карл-Йоганн. – Вернусь домой и объявлю, что мой Ангальт в душегубстве не участник. Объявлю нейтралитет! А куда, мой друг, устремляетесь вы?
– Пока что как можно дальше от войны.
– Так идемте вместе. Я буду счастлив иметь в дороге такого товарища!
Они пожали друг другу руки.