– А что с ней должно быть? – невозмутимо спросил парень.
– Что-что, успокоил ты ее тогда?
– Успокоил, успокоил.
– Эй, Чащин, расскажи мне про ваши отношения?
– Тебе-то зачем? – с великим, явно наигранным подозрением спросил он.
– Интересно! Ты ж типа мой друг, – я в шутку стукнула его кулаком по плечу. Это Чащину не понравилось.
– Бурундук, поспокойней будь, – задумчиво произнес он.
– Не называй меня так! – мигом рассердилась я. – Ты друг или идиот? Сколько раз я просила!
– И ты меня не называй так! – вспылил и он тоже, совершенно неожиданно для меня. – Хватит! Какой я тебе… черт возьми! – Он с досадой провел рукой по волосам резким нервным жестом.
– Что? – только и спросила я, исподлобья взглянув на Чащина. – Не называть? То есть? Поясни-ка свои слова, парень. Хоть ты та еще задница, я с первого курса считала себя твоим другом, а ты теперь говоришь: «Не называй меня так»? Как? Другом? А ты вообще по…
Димка ловко закрыл мне рот ладонью, и я увидела, какими серьезными и растерянными стали его темные, почти черные глаза, но потом это выражение вновь пропало, уступив место знакомым смешинкам.
– Да тише ты, инфернальное и громкое зло! Что ты так вопишь, Машка? Я ж идиота имел в виду, – сказал он мне. – Прости, если это прозвучало резко. В последнее время у меня плохое настроение. И, естественно, ты мой друг. Девочкодруг, как в песне у «Мумий Тролля».
– Правда? Ну, смотри, Чащин…
– Ты не злишься? Я нервный в последнее время, – признался он мне. – Прости, не злись, хорошо?
– Хорошо-хорошо. И ты прости, я и сама нервная. Дим, у тебя что-то случилось? Ты странный в последнее время, после того случая в кафе.
– Ничего не случилось, – поморщился он, – все в порядке, Мария.
– Уверен?
– Да.
– А глаза-то грустные.
– Грустные?