Но Ника понимала, что сейчас она не в том состоянии, чтобы напиваться, и вообще она вдруг решила, что никогда не будет ничего пить, поэтому она соблазнилась коктейлем. Он пах карамелью и чем-то еще, сладким и терпким одновременно. Алкоголем от него не несло совершенно, и на вкус (девушка осторожно отпила маленький глоточек) он был больше похож на молочно-фруктовый напиток с добавлением каких-то вязковато-горьких трав.
– Ничего так…
Петр сказал, что она может делать в его кабинете все, что угодно, ничего не случится, если она выпьет эту штуку. Тут ведь даже элементарно воды нет!
Правда, осилила девушка лишь две трети или чуть больше – к сожалению, у вкусного на первый взгляд светло-желтого напитка послевкусие оказалось омерзительным, таким, словно какой-то умник растворил в нем горькую таблетку.
Но девушке хватило и того, что она выпила. Минут через десять мир стал для нее одной сплошной сюрреалистичной картиной: то расплывчатой, то становящейся настолько резкой, что ей было больно смотреть на яркие предметы. Чувства ее обострились и, кажется, стали чужими – настолько несвойственны они были для Карловой, которая раньше никогда не пробовала никаких наркотических веществ. Ей хотелось смеяться, потому что вдруг она поняла, что мир в общем-то штука преотличная, даже забавная, нет, скорее смешная. А те, кого она ненавидела и терпеть не могла, – ангелы…
Когда Петр и Ник, видимо, пришедшие к какому-то консенсусу, вышли из своего кабинета, Ника была уже «готова». Она прекратила смеяться и застыла, прислушиваясь к неизвестно откуда доносившейся до нее музыке.
Сначала Кларский не заметил этого. Он что-то продолжал настойчиво говорить Петру, доказывая свою точку зрения:
– Делаем, как сказал Март, – ляжем на дно на время. Менты могут в скором времени и сюда приехать, не забыв захватить гребаный ОМОН. Март за пару недель все уладит, и продажи возобновятся.
– Продажи возобновятся, – повторил за ним представитель семьи Смерчинских, – ты говоришь, как менеджер среднего звена, а не как…
– Гопник? – весело закончил Ник. – Эй, мужик, я просто очень образованный гопник. Будущий экономист и все такое.
– Как интересно. Экономист, говоришь? Я тоже экономист, специализировался на мировой экономике. Да и Март наверняка, – голос Петра стал насмешливо-серьезным, – получал высшее образование.
– Он учился на ветеринара, прежде чем ему дали первую ходку, – серьезно ответил Ник.
– Да-а-а? – поправил очки на переносице Петр. – Он мечтал лечить пони от глистов и прививать попугайчиков?
– Естественно, нет, – грубовато откликнулся Никита, мысленно давший сам себе подзатыльник за порыв совершенно лишней откровенности о брате. Он окликнул Нику. – Эй, пошли. Эй, девочка, ты что, спишь?
Девушка никак не отреагировала, и молодой человек наклонился к ней.
– Алло, принцесса. Пошли.
– Раздевайся, – вдруг велела ему Карлова, как робот поднимая лицо к его лицу. – Раздевайся, любимый. Ты – мой ангел.
И Ника крепко обняла слегка ошалевшего Никиту, а после принялась как-то лихорадочно целовать. Кларский не совсем врубился в ситуацию – ему и в голову не могло прийти, что его лжеподружка умудрится «накидаться» в таком месте, как кабинет Петра. Он машинально ответил ей на поцелуй, а потом тут же отпрянул от нее, почувствовав на ее жадных губах смутно знакомый вкус.
Петр, стоящий сзади и пьющий сок (оказывается, безалкогольные напитки и десерты были в другой комнате), видя все это, закашлялся от неожиданности.
– У нас есть номера для пар, – как бы вскользь заметил он.