– Что ты сказала? – поднес ладонь к уху Кларский.
– Прости меня.
Он ничего не ответил, и пару минут они сидели молча. Потом молодому человеку надоело изучать Нику, и он, рывком встав, распахнул балконную дверь, позволив еще прохладному утреннему ветерку ворваться в комнату.
– Я, правда, не могу заснуть, – сквозь все еще катящиеся слезы произнесла светловолосая девушка.
– Я знаю. Это нормально. Иди за мной. – Никита вдруг стал почти добрым – таким, каким его знали в университете. Та же Маша Бурундукова, к примеру.
Они прошли на кухню: здесь, в отличие от всего остального дома, наблюдалось довольно много мебели, и она опять же явно была дорогой и новой: огромный двухстворчатый холодильник, самые современные микроволновая печь и посудомоечная машина, элегантный и в то же время простой сине-белый кухонный гарнитур с барной стойкой, небольшой круглый столик под стать гарнитуру и два стула с высокими спинками. К тому же здесь было очень уютно и чисто. То ли хозяин квартиры появлялся в этих комнатах очень редко, то ли просто умел следить за чистотой и порядком.
«Уютно», – с удивлением подумала девушка сквозь неприятное головокружение.
– Садись, – сказал Ник, а его взгляд упал на разрисованный холодильник. Он уставился на влюбленных девушку и парня, взирающих на него с дверок самого главного кухонного предмета мебели в любом доме, и задумчиво потер шею.
– Я тебя убью, – только и сказал он. – Ты придешь в себя, и я тебя убью.
– За что?! – в упор не помнила Ника, как рисовала на кухне маркером.
– За это.
– Но это не я!
– А кто? Я? Я, по-твоему, рисую у себя в доме такие чудные картинки?
– Я не помню, чтобы я рисовала у тебя на холодильнике.
Хозяин дома поднял бровь и посмотрел на правую ладонь Ники, на которой остались следы маркера. Она поймала его взгляд, посмотрела на свою испачканную руку и виновато отвернулась, как нашкодивший щенок.
– Ты это ототрешь.
– Я не помню, чтобы я рисовала это. Я мало что помню! Но… прости. Прости. Я все приведу в порядок. Прости! – уже в который раз извинилась перепуганная девушка, обхватив себя руками и часто дыша. Спать она, правда, очень хотела, очень хотела домой. Забыв обо всем.
– Прощу. Когда все будет чисто. Дай руку, – без перехода потребовал Никита.
– Зачем? – рефлекторно спрятала руку девушка. Мало ли что дяде Укропу в голову придет? Сейчас как вколет что-нибудь нехорошее. Может, он из-за холодильника обозлился так?
– Затем. Руку. Быстро. Я не нянька, упрашивать тебя не буду.