Спеши, — вдохновенье свое уврачуй!
Стихи твои хлынут потоком на воле,
Лишь вкусишь ты первый любви поцелуй!
И сначала на балу все было чудно, без проблем для нас и окружающих. Мы с Ричардом все же станцевали свой танец, спокойный, не особо зажигательный, и как обычные аристократы отошли к одной из мраморных колонн у окна. Встали там, стали рассматривать народ в зале.
Гораздо позже я узнала, что отец воспользовался своим положением в местном обществе, надавил на моего свекра, и тот пригласил на бал лучших женихов столицы, самых богатых и именитых.
Мол, все для незамужних дочерей полубога. Пусть смотрят, выбирают.
Но то было позже. Пока что я просто стояла у колонны и удивлялась количеству народа, наполнявшему зал. Слуги постарались на славу, украсили вручную и с помощью магии просторное помещение. Ленты, цветы, шары — было все, но понемногу. И у меня почему-то имелось четкое сравнение с сельской дискотекой. Так же «дорого-богато», ярко и местами безвкусно.
Но свои сравнения я оставила при себе. Вместо этого принялась крутить головой направо и налево, отслеживая родню.
Сестры Ричарда активно строили глазки каким-то молодым драконам, что-то увлеченно им рассказывавшим.
Улька хохотала над какой-то колкостью со стороны статного красавца, явно положившего на нее взгляд.
Одна Райка стояла, надувшись, как мышь на крупу. На лбу было крупными буквами написано: «Убью любого, кто подойдет». Идиотов не находилось. И Райка продолжала стоять в одиночестве. Затем к ней все же кое-кто подошел. Наш батюшка собственной персоной. Не устроило его, что кровиночка ни с кем не общается, игнорит всех кавалеров.
Уж не знаю, о чем именно они разговаривали. Но явно нервничали. Оба. Жаль, слышно не было. Думаю, ни один, ни другая в выражениях не стеснялись. А то, что шептали ругательства, так от тона голоса ругань руганью быть не перестанет.
В конечном итоге отец не выдержал, взмахнул рукой.
И Райка исчезла. Буквально растворилась в воздухе.
А вот тут я уже нахмурилась.
— Прадед, — позвала я негромко, — Райка — моя сестра. А я беременная, мне нервничать нельзя. Да и магия у меня нестабильная.
Тяжелый вздох, слышный только мне и офигевшему от моей наглости Ричарду, дал понять, что Нарус за своими чадами все же наблюдает.
— Жива она, здорова, — неохотно ответил он. — Поживет какое-то время в дальнем имении, в себя придет, ума наберется.
Райка? Ума? Ну-ну. Наивные. С отцом я, конечно, поговорю. Но не сейчас, не сейчас.