— Он был недурен собой.
— Боже мой… — Людовик скривился, будто выпил уксуса или же, — что было для него привычнее, — настойку из жира повешенного пополам с кровью летучей мыши, — Не могу понять этого!
— Чего тут понимать? Представь, что хорошенькая женщина, наподобие Атенаис в ее лучшие годы, игриво предлагает укусить тебя в шею. Ты бы отказался?
— Оставь свои шутки! — возмутился Людовик.
— Отказался бы?! — округлил глаза Филипп, — Тогда ты, в самом деле, не поймешь!
Король гневно ударил кулаком по столу, вскочил с кресла и принялся ходить по кабинету из угла в угол, будто обдумывая что-то.
— Я мало знаю, — проговорил он, наконец, — Нужно будет позвать Камброна и расспросить… Пусть расскажет о вампирах все, что ему известно.
— А что именно ты хочешь узнать? — поинтересовался Филипп.
— Как можно все обратить вспять, — вернуть тебе человеческий облик!
Принц скептически покачал головой.
— Ты тоже ничего не знаешь! — Людовик досадливо махнул на брата рукой, — Все, на что ты способен, это творить глупости! Которые мне приходится исправлять! Может быть… отвести тебя в церковь? Пусть священник прочтет какой-нибудь экзорцизм? Или, к примеру, обольет тебя святой водой?
— Или воткнет мне кол в сердце, — флегматично добавил Филипп.
— Должен быть способ!
— Есть множество способов уничтожить вампира. Но его нельзя сделать живым человеком. Я мертв, Луи, — я не дышу, у меня не бьется сердце… Вампир выпил всю мою кровь, и я не умер только потому, что он напоил меня своей. Говоря по правде, я вообще больше не человек, я только кажусь им.
Филипп понимал, как Людовику трудно поверить в то, что он говорит, — как трудно признать мертвецом человека, сидящего в кресле рядом с тобой, глядящего на тебя, говорящего с тобой, и даже, кажется, почти не изменившегося. Это похоже на шутку или на страшный сон. И ничего нельзя исправить! Совершенно ничего!
— Почему ты не рассказал мне все сразу? — спросил король, — Как мог ты так долго скрывать от меня, что с тобой произошло?
— Так же, как и ты можешь скрывать от меня много всего, что кажется тебе неважным.
— Это другое! По-твоему, смерть моего брата может быть мне не важна?!
— По-моему так. Ты мог бы и сам заметить, что я переменился, если бы хоть раз взглянул в мою сторону!
— Ты как ребенок, Филипп! — возмутился король, — Еще немного и мне начнет казаться, что ты умер мне назло!