Принц Крови,

Ученый печально кивнул.

А на следующий вечер он заявил, что не хочет уезжать из города.

— Я никогда не путешествовал так далеко, — проговорил он, скорбно глядя на Филиппа, — Честно говоря, я вообще ни разу не выезжал из Парижа. Даже когда был живым… Боюсь, мне не добраться до Германии. Позвольте мне остаться. Я не стану для вас обузой.

Филипп смотрел на него скептично.

— Я слышал, как господин де Лоррен говорил, что вам нужны серебряные пули, — продолжал Патрю, — Я помогу вам их отлить. Я знаю, каково должно быть идеальное соотношение свинца и серебра, чтобы пуля не получилась слишком мягкой, но в то же время могла нанести достаточный ущерб вампиру. Или оборотню… И я умею обращаться с порохом.

— Если хочешь остаться, тебе придется дать мне клятву крови, — сказал Филипп.

— Конечно, монсеньор, — согласился Эмиль, — Я с радостью сделаю это. Вряд ли мадам де Пуатье когда-нибудь вернется в Париж.

3.

Пару месяцев спустя, когда его птенцы окончательно сжились со своей новой сущностью и обрели некоторую самостоятельность — по крайней мере, их стало возможно выпускать питаться без присмотра, — Филипп решил, что настала пора приступить к исполнению второго и наиболее ответственного этапа своего плана, заключавшегося в том, чтобы объявить себя принцем города и посмотреть, что из этого получится.

Несмотря на то, что вампиры сейчас жили обособленными гнездами или по одиночке и практически не контактировали между собой, все же почти все они что-то друг о друге знали. Кроме того, сильные вампиры могли чувствовать находящихся поблизости собратьев, и найти их при необходимости им не составляло труда.

Однажды ночью Филипп отправил своих птенцов в те гнезда, о которых ему было известно, в качестве парламентариев, с целью донести до вампиров информацию о том, чтобы следующей ночью все они явились по указанному адресу, дабы принести клятву крови новому принцу города. Тем же, кто не захочет этого сделать, предлагалось покинуть Париж, потому что, начиная с последующей ночи, на каждого, кто не подчинится, будет объявлена Кровавая Охота.

В том, что никому из ныне обитающих в Париже вампиров это предложение не понравится, не оставляло сомнений. Большая часть из них проигнорирует приглашение, и затаится на время, ожидая схватки между наглым самозванцем и теми вампирами, кто захочет бросить ему вызов. И уже в зависимости от результата поединка, они либо останутся при своем, либо поступят так, как им предписывается — принесут клятву крови или уедут. Потому что формально признанный принц города действительно вправе открыть Кровавую Охоту на тех, кто отказывается подчиниться, а это означает истребление всеми возможными способами, далекими от благородных. Под это дело непременно активизируются и изрядно поредевшие в последнее время, но не лишившиеся боевого духа охотники, которые не упустят шанса воспользоваться поддержкой принца горда во имя истребления беззаконной нежити, особенно, если им укажут, где она скрывается.

Филипп очень надеялся, что бросить ему вызов в первую очередь явится Ла Морт Нуар, тратить силы на кого-то еще ему представлялось крайне нежелательным.

— А если он все же не придет? — поинтересовался Лоррен, когда все парламентарии отправились исполнять возложенную на них миссию, — Если предпочтет выждать, пока кто-нибудь другой вызовет вас на поединок? Это было бы правильно — выяснить для начала возможности соперника.

— Существо, придумавшее себе прозвище «Ла Морт Нуар», вряд ли отличается хотя бы зачатками разума, зато самомнения ему не занимать, — сказал Филипп, — Он явится, чтобы поглумиться надо мной и втоптать в грязь. И потом, все его «ла мортики» будут от него этого ждать, ему, как и мне, тоже нужно подтверждение статуса.

Той же ночью не теряя времени даром, Филипп отправился в загодя подготовленный подвал заброшенного дома, где должен был состояться самый ответственный в его жизни магический ритуал, позволивший бы ему справиться с сильным и старым вампиром.

Проявив неслыханную любезность, Вадье даже сам нашел и похитил девицу для принесения в жертву, — впрочем, ему просто нравилось охотиться, — которая к приходу Филиппа уже лежала связанная на алтаре в полуобморочном от ужаса состоянии, пытаясь то ли молить о пощаде, то ли кричать через кляп.

Существенно помочь чем-то еще Вадье не мог, магические символы Филиппу предстояло чертить самому, это был важный момент в подготовке к ритуалу, — все должно быть сделано его собственной рукой.

Времени оставалось мало и новоявленный принц города, напряженно закусив губу, ползал по полу на четвереньках, вычерчивая вокруг алтаря знаки силы и стараясь нигде не ошибиться. Вадье наблюдал за ним.

— И все же для жертвы в таком ритуале лучше всего использовать ребенка, и помладше, — говорил он с сожалением, — Безгрешное создание ценится куда дороже шлюхи.

— Ты приволок шлюху? — нахмурился Филипп, поднимаясь с колен и пристально рассматривая связанную девицу, на вид довольно молоденькую и прилично одетую.