Они были похожи. Отец и сын. Не точная копия, но очень много общего. Лет через двадцать Кристиан мог бы выглядеть примерно так же, он превратился бы в серьезного, представительного, красивого мужчину, из тех, кого морщины и седина на висках только украшают. От роли ангелов он перешел бы на роли романтических любовников, потом на роли благородных героев. Или притягательных злодеев. В любом возрасте он хорошо смотрелся бы на экране…
— Нужно поговорить, — сказал Филипп, на мгновение встретившись с мужчиной взглядом.
— Проходите… — после секундного замешательства ответил тот и отступил вглубь прихожей.
Филипп прошел мимо него в гостиную, где увидел молодую женщину, удивленную и немного взлохмаченную. Вероятно, она уже была в постели, когда раздался звонок в дверь.
— Ой, — сказала она, инстинктивным жестом плотнее запахивая на груди пеньюар, — Рене, я не…
Она не договорила, встретившись взглядом с вампиром.
— Все хорошо, — сказал ей Филипп, — Сядьте… И вы тоже садитесь, — добавил он, обернувшись к ее мужу.
Они оба аккуратно уселись на диван, рядышком, сложив руки на коленях, как послушные дети, готовые внимать.
— Кристиан заходил к вам вчера… — сказал им Филипп.
— О, как хорошо! — воскликнула женщина, — Он несколько дней не подходил к телефону, а потом и вовсе стал недоступен, мы начали уже волноваться.
Она бросила взгляд на мужа, словно хотела разделить с ним эту радость, но тот смотрел прямо перед собой.
— Он был за границей, — сказал Филипп, — И не взял с собой телефон. Ездил в путешествие вместе со своим любовником.
Лица людей на диване недоуменно вытянулись.
— Именно об этом он и пришел рассказать вам. Сказал, что ему надоело все скрывать, что он хочет быть с вами честным.
— Этого не может быть, — жестко сказал мужчина.
— Почему?
— Кристиан не может… Нет! — по лицу мужчины прошла судорога отвращения, — Это самый дикий бред, который я когда-либо слышал! Мой сын нормальный парень! Ему нравятся девушки!
Его лицо покраснело от гнева и руки сжались в кулаки.
— Рене, не надо… — тихо проговорил Николь, кладя ладонь на его кулак, но мужчина в раздражении отбросил ее руку.
— Так все и было, — задумчиво проговорил Филипп, — Вы набросились на него с кулаками, в желании то ли избить до полусмерти, то ли заставить признаться, что он пошутил. А Николь пыталась вас остановить. Она говорила, что дикость — это вести себя подобным образом. Что надо сесть и поговорить, и во всем разобраться. Но вы не желали слушать, ярость была слишком велика, и в тот момент никакие доводы разума не могли бы возыметь на вас действия. Кончилось все тем, что вы обменялись оскорблениями, и ваш сын ушел, хлопнув дверью. Он больше не будет вам звонить. И вы ему звонить не станете. И запретите Николь…