Призрак

– Ты меня ревнуешь?

– Мне не свойственны никакие чувства, кроме любви. Я не способен ненавидеть, презирать или бояться. Только любить.

– Но ты сказал, что ты здесь из-за меня? Что это значит?

– Та женщина, в которую я был влюблен, была ты.

Она была ошарашена.

– Продолжай.

– Между нами был бурный роман. Мы любили друг друга нежно, страстно. Сначала мы тщательно скрывались от людей, но затем все вылезло наружу. Это были сталинские времена, когда любой поступок человека подвергался обсуждению коллег, друзей, общественности. Люди обсуждали друг друга на партсобраниях, высказывали свое мнение, даже если ты этого не хотел и всячески сопротивлялся. Все решали за тебя.

Тогда я был холостяком. Меня осуждали и обсуждали, но мне было все равно. Я лишь усмехался этой болтовне. Лишь моя мать серьезно задевала мое самолюбие. Едва я появлялся дома, как она начинала прочищать мне мозги. Каждый раз одно и то же. Требовала, чтобы я забыл «развратницу», оставил ее. Кричала, нервничала, била посуду. Я сидел на табуретке, ел суп и кивал. Демонстрировал, так сказать, понимание. Затем шли мольбы. Мама долго гладила меня по голове и просила взяться за ум. Я обещал исправиться. Целовал ее в щеку и шел спать.

Тяжелее всего было тебе. Это был настоящий ад. Сплетни, пересуды за спиной, презрение и анонимные записки с оскорблениями. А дома муж. Обманутый и униженный.

Каждое твое утро походило на предыдущее. Ты отводила дочь в садик, ехала на работу… И с этого момента наступал кошмар. Ад на земле среди людей.

Насмешки за спиной в бухгалтерии, где ты работала, пересуды сотрудников.

Не могу представить, как тебе было тяжело. Знаю, как ты сопротивлялась, как не хотела и плакала каждый день. Спрашивала «за что» и не находила ответа. Я был не в силах изменить что-либо. Предлагал все бросить и уехать. Но в то время это было невозможным. Даже если ты уезжал в другой конец страны, о тебе все равно узнавали. Ведь ты работал на государство, и система была одна. Уехали бы в деревню – и там бы нашли. Да и твой родной муж не собирался так просто тебя отдавать. Мало того, что избивал каждый вечер, так еще и обещал, что постарается объяснить всем, кто ты такая. Что ты конченая дрянь.

Меня удивляло, почему ты позволяешь ему поддонку, своему мужу, так поступать. На это, отвечала, что чувствуешь за собой вину.

Мы с тобой даже перестали видеться. Надеялись, что время пройдет, и люди забудут о нас, вспомнят о своих проблемах, переключатся на что-нибудь другое. Но все было без толку. Ничего не менялось. Спустя месяц, когда ты буквально приползла ко мне на коленях, вся в крови и с выбитыми зубами, стало понятно, что все напрасно. Люди помнят и, увы, никогда не забудут.

Помню, как я тогда положил тебя в ванну с теплой водой и долго смывал кровь с тела. Ты лежала измученная, с закрытыми глазами и беззвучно плакала. Все тело было в кровоподтеках. Били соседки из твоего же подъезда. Подкараулили и избили палками. Затем бросили на земле одну. Умирать.

Ты могла бы их всех растолкать, но не сделала этого. Устала бороться.

В тот вечер после ванной я высушил полотенцем твои волосы, укутал в халат и отнес в свою комнату. Мать долго протестовала, кричала и стучала в дверь, но это было пустым. Я просто вышел к ней и сказал, что ты останешься у нас и точка. Что это навсегда. Не знаю, что было написано на моем лице, но мать сникла и больше мне не препятствовала.

Я вернулся в комнату к тебе. Ты лежала на боку и стонала. Болел живот. Ты что-то шептала, едва слышно. Быстро зашторив окно, я лег рядом и легонько обнял тебя, такую хрупкую и любимую. Ты тихо шептала, что если бы пришлось пройти все это снова, ты бы это сделала. Несмотря ни на что. Потому что любишь меня.

Помню, как я перебирал твои мягкие волосы, вдыхал твой запах и тихо плакал вместе с тобой. Твоя боль была моей болью. Затем мы уснули. Вместе.

Я спал тревожно. Снилось что-то ужасное. Проснулся я весь в холодном поту. Понял, что все еще тебя обнимаю. Нежно коснулся твоего лба и вдруг понял, что ты умерла.