S-T-I-K-S. Существование

Что? Да какие у этого тупоголового создания могут быть мысли, тем более – сокровенные. Он ведь ни о чем, кроме еды, никогда не думает.

– Чавк? Что это с тобой? Чавк? Второй? Очнись, что ты там увидел? Это всего лишь дом.

– Второй там был.

– О чем это ты вообще?

– Второй был в доме. Он в нем жил, когда был другим.

– Другим? Как это – другим?

– Второй был другим. Он был… он… он был…

Выражение глаз у Чавка стало совсем уж странным, потерянным, расслабившаяся челюсть отвисла, рот приоткрылся, демонстрируя два полных ряда зубов и два неполных, пытавшихся располагаться в шахматном порядке. Трэш даже перестал сыпать вопросами, не представляя, что тут еще можно добавить. А спутник, будто завороженный, потянулся к обычному на вид дому, уже почти сделал шаг в его сторону и вдруг дернулся, потряс головой, отвернулся и необычно заторможенным голосом произнес:

– Второй голоден. Первый, когда мы будем есть? Очень хочется что-нибудь съесть.

– Что ты говорил про этот дом? Как понимать, что ты там жил, когда был другим? Что это значит?

– Второй голоден.

– Не зли меня, отвечай, не то самого на еду пущу.

– Не надо есть Второго. Второй – плохая еда. Здесь много плохой еды, она лучше Второго. Она мягче и не такая вонючая, как Второй. Первый, можно мне взять плохую еду?

– Нельзя. Пошли на другую сторону, там магазин интересный. Может, хоть немного тушенки найдем, я и сам голодный.

– Первый голоден, Второй голоден, много плохой еды, но мы не едим ее. Это неправильно. Надо кого-то съесть. Срочно.

– Попробуешь тушенку, поймешь, что значит – хорошая еда, – заявил Трэш, сильно сомневаясь, что примитивный каннибал оценит столь изысканную пищу.

Улица на этом участке оказалась очень широкой, но Трэш рискнул перебраться через нее именно здесь. Да, место, конечно, открытое, но тут образовалось что-то вроде коридора между десятком замысловато столкнувшихся машин. Это, конечно, не густые заросли и не хитросплетение промышленных сооружений, но получше перехода в обозримых окрестностях не видно.

Магазин разочаровал, в нем вообще не оказалось консервов. Хлеб разной степени черствости и сухости, крупы и прочая непривлекательная еда. Трэш не настолько оголодал, чтобы такое грызть, прошли те времена, когда молодые кукурузные початки лопал и радовался.

Разбив витрину, вытащил копченую рыбину, забросил в пасть, констатировал, что есть такое можно, но вот много умять не получится – слишком соленая.

Чавк резко оживился: