– Вот-вот, не забывай вести себя прилично, не то я стану злым и нехорошим.
Людоеды были столь самозабвенно увлечены попытками проникнуть в трансформаторную будку, что напрочь проигнорировали приближение Трэша. Они его попросту не замечали, все их внимание оказалось устремлено исключительно на сотрясаемые ударами двери. Самый осторожный обернулся в тот момент, когда до ближайших оставалось не больше пяти шагов. Он тут же, без размышлений, рванул в сторону с такой прытью, что потерял волочившиеся за ним вонючие штаны. Его поведение привлекло внимание ближайших «странных», они начали крутить головами. Некоторые, углядев угрозу, тоже помчались прочь, но основная масса так и продолжала ломиться в двери.
Слегка озадачившись их бестолковым упорством, Трэш остановился, легонько постучал одного когтем по голове чуть выше уродливого, разделенного на дольки нароста и проурчал:
– Я проголодался, а вы на вид вкусные.
Чавк, оживившись, добавил от себя одну из самых сложных фраз за все время знакомства:
Выслушав непростые новости, людоеды дружно вспомнили о массе неотложных дел, которые дожидаются их где угодно, но только не здесь. В общем, помчались кто куда с разными скоростями. Один, с переломанными ногами, ухитрился сделать это ползком.
Трэш, остановившись перед дверьми, покосился на Чавка и с угрозой предупредил:
– Ты никого не будешь есть. И не заходи туда.
Тот возражать не стал:
Трэш поддел створки сверху когтями, потянул их на себя, со скрежетом вырвав обе. Чуть удивился содеянному – ему легко удалось то, с чем не справились десятки «странных». А ведь некоторые из них по уродливости пусть и уступали Чавку, но заметно, что тела у них усиленные, с обычным человеком уже не сравнить.
Будка и снаружи не выглядела большой, а внутри оказалась еще меньше. Прятаться в ней особо негде, но все же Трэш никого не увидел. Принюхиваясь, уловил человеческий запах, пригнувшись, сделал шаг вперед и начал осторожно протискиваться между стеной и тушей трансформатора. Последний не гудел, и вообще по всему городу не наблюдалось признаков наличия электричества в сети, однако размеры агрегата заставляли относиться к нему с опаской и уважением.
Электричество Трэша пугало. Сам не понимал – почему. Возможно, это началось с того момента, когда себя осознал. Его ведь вроде как мучили током.
Как-то странно, ведь ничего этого он не помнит.
Впрочем, это далеко не единственная числящаяся за Трэшем странность.
За трансформатором, вжавшись в пол, сидела женщина. Длинные каштановые волосы растрепаны, лицо осунувшееся, поперек щеки тянутся две параллельные широкие царапины, большие выразительные глаза переполнены ужасом и отчаянием, в руках держит тряпичный сверток, крепко прижимая его к груди.
Неотрывно уставившись на Трэша, женщина молчала, лишь в ее взгляде читалась все более и более усиливающаяся обреченность. Нетрудно догадаться, почему так смотрит, ведь он и сам себя в зеркале боялся увидеть – образина пугающая.
Миролюбиво воздев руки, тихо и спокойно произнес: