– Ты ж, поди, и про внешников не знаешь ничего, да?
– Название слышал только. А кто это, что это – без понятия.
Рок хмыкнул.
– Хорошо, к нам свежак не так часто попадает, а то пришлось бы, как в крупных стабах, брошюрки печатать для ликбеза. Внешники – ублюдки, что умеют не только попадать в Улей, но и выбираться из него. Назад, в свой мир. А мы для них нечто вроде халявных доноров органов. В наших организмах содержится что-то, что здорово помогает им в их мирах. У нас же не только регенерация, мы и почти не болеем. Так что вот тебе еще новость радостная – здесь ты ни от рака не загнешься, ни от цирроза, и даже трипак не подхватишь. Хотя и не на ком особо, – Рок хохотнул.
– Погоди. Ты говоришь, что внешники умеют отсюда выбираться. То есть выход все-таки есть?
– Возможно. Они же как-то уходят отсюда.
– Значит, все-таки можно уйти?
Рок взглянул на Айвэна, словно на неразумное дитя.
– А куда ты уйдешь, скажи? И куда попадешь?
– В смысле?
– В прямом. Как бы тебе проще объяснить… Вот ты, когда сюда попал – какой там у вас год был?
– Две тысячи двадцать восьмой, – пожал плечами сбитый с толку Айвэн.
– Вот, – кивнул Рок. – А у меня – две тысячи семнадцатый. В России правит Путин, в Америке – Трамп…
– Постой, какой Трамп? Его же отравили перед выборами в две тысячи шестнадцатом. А Путин – верно, он премьером стал потом, а президентом Шойгу. Потом…
– Кто? – вскинул брови Рок. – Во дела!
– Не понимаю, – замотал головой Айвэн. – Как это получается?
– Ну, смотри. У вас чернобыльская катастрофа была?
– Ну да, – кивнул Айвэн.
– А когда?
– Первая – в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, вторая – в две тысячи десятом, – все так же недоумевая, ответил Айвэн.