— Ладно.
Взревел двигатель «максвелла». Я протянул руку — ту самую, которой резал горло жене, — но шериф Джонс этого не заметил. Он регулировал зажигание и газ.
Две минуты спустя о его визите напоминало лишь уменьшающееся на глазах облако пыли.
— Он даже не захотел посмотреть, — удивился Генри.
— Не захотел.
И, как оказалось, хорошо, что не захотел.
Мы быстро засыпали колодец, когда увидели, что он едет к нам. Из земли к тому моменту торчала только одна задняя нога Эльпис. Копыто находилось примерно на четыре фута ниже края колодца. Мухи вились тучей. Шериф удивился бы, с чего бы, это точно, но удивился бы еще больше, если б увидел, как земля перед выступающим из нее копытом начала пульсировать, поднимаясь и опускаясь.
Генри выронил лопату и схватил меня за руку. Несмотря на жару второй половины дня, пальцы его были холодными. Как лед.
—
— Черт возьми, не веди себя, как девчонка! — бросил я, но тоже не мог отвести глаз от колышущегося круга земли. Колодец словно ожил, а мы, казалось, видели биение его спрятанного в глубине сердца.
Потом земля и камешки полетели в разные стороны, и на поверхности появилась крыса. Глаза, черные, как капли нефти, моргнули от яркого солнечного света. Размерами она практически не уступала взрослой кошке. К усикам прилип кусочек окровавленной джутовой ткани.
—
Что-то просвистело в считанных дюймах от моего уха, а потом кромка штыка лопаты Генри рассекла пополам голову крысы, которая застыла, ослепленная солнечным светом.
— Это она послала ее. — Генри улыбался. — Крысы теперь принадлежат ей.
— Ничего подобного. Ты просто переволновался.
Он бросил лопату и пошел к куче камней, которые мы собирались навалить сверху после того, как засыпали бы колодец землей. Сын сел и посмотрел на меня, захваченный этой мыслью.
— Ты уверен? Ты уверен, что она не будет преследовать нас? Люди говорят, призрак убитого возвращается, чтобы донимать тех, кто…
— Люди много чего говорят. Молния никогда не бьет дважды в одно место, разбитое зеркало приносит семь лет неудач, крик козодоя в полночь означает, что в семье кто-то умрет… — Я пытался рассуждать здраво, но не мог отвести взгляд от мертвой крысы и окровавленного клочка джутовой мешковины. От
— Когда был маленьким, я действительно верил, что сломаю спину моей матери, если наступлю на трещину, — улыбаясь, произнес Генри.
— Вот именно… теперь понимаешь?