Левее горящей машины блеснула искорка, и тут же выругался Глыба:
– Промазал, шлюхин ублюдок!
Карат, уже не раздумывая, подхватил гранатомет, поднялся на колено, выстрелил, что называется, навскидку и, помогая отдаче побыстрее прижать себя к земле, прокричал:
– Он слева от машины! Туда бейте! Левее пятнадцать метров!
Контакт с поверхностью вышел жестким, но шлем, броник, налокотники и прочее превратили Карата в бледное подобие плюшевого медвежонка, так что скривился не от боли, которой не было, а от реальной досады. Обидно за себя, промахнулся, шагов на семь в сторону легло, а то и на все десять. Но очень уж страшно стоять с гранатометом на изготовку, зная, что таких, как ты, невидимый снайпер старается успокоить первыми.
Тут дистанция метров сто – не надо быть великим стрелком, чтобы попасть по такой мишени.
Замолчал пулемет, Глыба, болезненно урча подраненным мертвяком, начал возиться с новой лентой. А Карат впервые с начала боя бросил взгляд по сторонам и, собственно, жаркого боя не заметил. Начавшийся было после первого взрыва не сказать чтобы плотный обстрел сошел на нет, и сейчас работают только свои.
Ночь осветило вспышкой грандиозного порохового выхлопа – выстрелила пушка. Танк успели завести, и он ударил по зеленке, едва успев спуститься на землю. Никто ему не ответил, хотя как минимум один гранатометчик у противника имелся. И снайпер больше себя не проявлял.
– Стоп огонь! – крикнул Хан. – Прекратить стрельбу, мать вашу! Эти суки вроде отошли! Басмач, глянь, как там Русский! Глыба, а ты как?!
– Скула касательное, кость задета, и по бронику прилетело. Работать могу, но недоволен.
– Работай! Потерпи маленько! Карат, сбегай к бэтээру, проверь, может, там кто-то остался!
Идея командира не показалась здравой, ведь там невозможно было уцелеть. Рядом с машиной или даже прямо под ней рванул мощный фугас, в свете пламени прекрасно видно воронку и вздыбившийся вокруг нее асфальт. В диаметре – семь-восемь шагов, страшно представить, какая сила потребовалась, чтобы такое наворотить. И благодарить судьбу, что заряд сработал в голове колонны, а не в ее середине. Так бы мало кто уцелел, немногочисленный противник после этого мог легко расправиться с выжившими, некому было бы давать отпор.
Сейчас надо думать не о сгинувшем вместе с бронетранспортером Рэме, а о том, что в лесополосе могут скрываться уцелевшие враги. А что, если они не отступили, а затаились на время, оценивая расстановку сил? Сейчас выпустят по танку пару кумулятивных гранат и продолжат кошмарить по новой.
Но Хан – непосредственный командир, его приказы нельзя игнорировать.
Вблизи бронетранспортер выглядел так же плохо, как издали. Отъездил свое, теперь это хлам, металлолом, сила взрыва такова, что коробку искорежило, уродливо повело, и полыхает так, что близко не подойти. Останется один выжженный остов, такие почти мгновенно неприглядно ржавеют и спустя всего лишь несколько дней выглядят пострадавшими на давней войне.
Забраться внутрь пока что невозможно, да и зачем? Выжить там нереально, в лучшем случае вытащишь уже порядком обуглившиеся тела.
Бессмысленно это.
В горевшем позади грузовике начало часто взрываться что-то мелкое, Карат инстинктивно пригнулся. В этот момент из мрака вышел Рэм, бесстрашно встал во весь свой немаленький рост рядом с валяющейся на асфальте башней, неотрывно уставился на горящую коробочку. Командир походил на призрака, да и обстоятельства его появления говорили в пользу этой версии, но в потустороннее верить не хотелось.
Карат скосил взгляд в сторону от горящей брони, убедился, что командир отбрасывает тень. Вроде бы у призраков ее не бывает, потому что они сами по себе – тени умерших. И вообще мистикой не пахнет, Рэм не выглядит гостем из склепа.
– Ты живой? – только и смог выдавить Карат.