Невидимые руки — Доун казалось, что они принадлежат не одному человеку, а нескольким — продолжали ласкать ей шею, плечи, потом спустились к спине. Прикосновение было легким, как вечерний бриз. По телу разливалось щекотное тепло. Раздосадованная Доун попыталась их оттолкнуть.
— Нет!
Кто-то тихонько хихикнул.
— Оставьте нас, — произнес бесстрастный голос. З
вук шел из темной щели за шкафом и казался живым, не искаженным колонками.
Противный смех мгновенно смолк. Повеяло запахом жасмина, мимо пронесся легкий вихрь. Громко хлопнула дверь, заставив задрожать стены.
Доун шагнула к щели.
— Это ты, мерзавец?
— Стой где стоишь, Доун.
Она попыталась подойти ближе, но не смогла сдвинуться с места. Выкрикивая ругательства, она пробовала еще и еще, но в конце концов сдалась и застыла, задыхаясь от бессилия. Тлеющее в ней бешенство вспыхнуло и прожгло тонкий покров покоя, которым опутали ее невидимые руки.
— Я не стану слепо выполнять приказы, босс! — крикнула она. — Хватит. Я знаю, что ты подставил Фрэнка. — Она повернулась лицом к темному проему, надеясь, что каждое оскорбление попадает точно в цель. — Как ты мог так с ним поступить?
— Доун…
И снова Доун почувствовала, как он проникает в нее, проскальзывает сквозь каждую пору. Какая-то часть ее души с радостью его приняла, надеясь на желанное забвение. Но другая часть сопротивлялась ему, выталкивала его изо всех сил — все упорнее, пока наконец…
— Доун, послушай меня…
В последнем отчаянном усилии она закричала, замахала руками, царапая холодную пустоту.
Раздался глухой вскрик, и Доун почувствовала, что он отступил.
— Не смей ко мне прикасаться. Не смей…
Ее трясло, как в лихорадке. Из глаз брызнули злые бессильные слезы, и под их грузом Доун рухнула на колени.
«Ну вот, — с тоской подумала она. — Один-ноль в его пользу. Да что там, ведь ясно, что игра проиграна. По всем счетам».
Голос был где-то рядом, и ей хотелось вцепиться в него, разорвать его на части — пусть почувствует, каково это, когда чужие руки проникают в самое нутро.