— Ты обманывал не только меня, — процедила она сквозь зубы, — ты лгал Фрэнку. Кико сказал, что…
— Я знаю, что он тебе сказал, — устало произнес Голос. — Жаль, что ты не дослушала его объяснений.
— Его объяснений? А ты? Способен ты сказать мне хоть слово правды?
«Чтоб тебя, Доун. Перестань лить слезы, ну же!»
И слезы высохли, хотя она была так взвинчена, что не могла толком дышать. От загнанных вглубь рыданий саднило в груди.
— Я никогда тебе не лгал, — сказал он. — Умолчал о каких-то вещах, но не лгал.
— Разницы никакой.
— Нет. — Длинная пауза протянулась между ними, как пропасть. — Разница есть. Я не хочу подставлять тебя под удар, но ставки слишком велики. Настолько велики, что оправдывают грех молчания. Исход игры определит судьбу этого мира надолго — гораздо дольше, чем твоя жизнь.
— Печешься о благе человечества? — горько съязвила она. — Да ты просто герой, Голос.
Имя прозвучало фальшивой нотой: будто старинные часы сбились с ритма и начали отбивать полночь под утро.
— У меня много имен, Доун, но так меня не называет никто. Прошу тебя, зови меня… Иона.
Прохладный ветерок из темной щели подул сильнее. Окутал ее, уговаривая согласиться с доводами Голоса.
— Покажись из своей норы! — потребовала она.
— Заманчивое предложение… но неразумное. Хочешь, я расскажу тебе о Фрэнке?
— А ты как думаешь?
Поток воздуха скользнул по ее лицу — сочувственное прикосновение невидимой руки. И как ей ни хотелось утешения, Доун отшатнулась.
— Ты явно унаследовала упорство и пылкость своего отца, — упрекнул ее Голос… Иона.
— Ага. И характер у меня такой же бешеный. — Она сердито сверкнула глазами. — Кто ты на самом деле?
В наступившей тишине Доун уловила за шкафом какое-то движение. Как будто кто-то — Иона? — устраивался поудобнее, приготовившись к долгой беседе. Или у нее опять разыгралось воображение? Ну и пусть. За последние дни оно уже не раз ее выручало.
— Кто я? — повторил он ее вопрос. — Однозначного ответа у меня нет. Но зато я точно знаю, кто твой отец — он хороший человек, и мне жаль, что он попал в беду.