Лишь совершив «кругосветное путешествие» и убедившись, что ни с одной из сторон не просматривается ничего подозрительного, Карат наконец рискнул показаться на открытом месте.
Никто не выскочил на него с радостным урчанием, от построек не громыхнул выстрел затаившегося свежеиспеченного иммунного, загибающегося от спорового голодания и твердо уверенного, что он один сохранил человечность во взбесившемся мире. Все спокойно, льет тот же осточертевший дождь, Карат никому здесь не интересен, в такую погоду даже комары, коих в таких местах обычно предостаточно, полностью его игнорируют.
Через ворота Карат не пошел – это самое опасное направление (к тому же они гостеприимно распахнуты, от такого зрелища паранойя вмиг взвилась на дыбы). Прикрываясь сараями от возможного наблюдателя, засевшего в доме, преодолел изгородь, порадовавшись, что проволока здесь обычная, а не колючая, приблизился к большой хозяйственной постройке. Той самой – длинной и непонятной. Еще на подходе уловил тошнотворную вонь, заглянув в двери, нюхнул ее от всей души, рассмотрел множество клеток, которыми сплошь заставлены стены, предположил, что в них раньше содержались какие-то животные, явно не слишком крупные.
Клетки выглядели плохо. Кто-то разворотил их стенки или сорвал дверцы, варварски добираясь до содержимого. Нетрудно догадаться, кто именно. Человеческих останков Карат не заметил, но в сумраке мог много чего пропустить, так что, возможно, без них не обошлось. Но, скорее всего, вонь распространяется от останков неизвестных зверушек, до которых добрались зараженные. Начинающие твари, даже будучи дико голодными, не умеют глотать или разгрызать крепкие кости, от их омерзительных пиршеств обычно много чего остается, вот и благоухает.
Следующим объектом для осмотра Карат выбрал ближайший сарай, столкнувшись здесь с таким же отвратительным запахом. На этот раз его источник был очевиден – он болтался на виду. Человек в невзрачной одежде и свалившихся или стащенных с него резиновых сапогах невзлюбил жизнь до такой степени, что перекинул через тонкую балку грязную веревку, один ее конец привязал к вязанке арматуры, на которую для надежности набросал еще несколько таких же вязанок, на другом устроил петлю, после чего затянул ее на шее и завалил высокий чурбачок, на котором стоял.
Перед тем как это сделать, самоубийца закрыл дверь в сарай, но это не остановило зараженных – они ее разломали голыми руками, при малой чувствительности к боли и терпеливости это не так уж и сложно. Дальше мертвяки изгрызли повесившегося, оставив в итоге лишь небрежно обглоданный костяк и верхнюю часть тела, до которой не сумели дотянуться. Ума на то, чтобы освободить другой конец веревки или придумать что-то другое, у них не хватило.
Суицид – распространенное явление среди ошарашенных новичков. Кто-то убивает себя из-за навеянного кинематографом страха обратиться, после того как зарабатывает укусы от зараженных; другие не могут справиться с горем после потери близких; третьи сами не осознают, зачем накладывают на себя руки, они будто всю жизнь ждали этого момента. В общем, поводов полезть в петлю хватает. Да и для бывалых иммунных это одна из основных причин смертности.
В прежней жизни Карат бы опрометью вылетел из такого невеселого места, едва заглянув, но сейчас торопиться не стал. Осмотрел полки, ящики, пнул подозрительный мешок, проделал в нем дыру, убедился, что тот заполнен непонятным белым порошком с едким запахом, вряд ли ему найдется применение. Прихватил прислоненные к стене вилы – дополнительное оружие лишним не бывает.
Только после этого продолжил осмотр построек.
Спустя двадцать минут Карат сидел на кухоньке единственного жилого дома и жадно наворачивал рыбные консервы из единственной найденной здесь банки. При этом он вожделенно косился на работавшую от баллона газовую плиту, где нагревался чайник, залитый водой, набранной прямо в тростнике, окружавшем остров. Чистота ее, конечно, под большим вопросом, но после кипячения можно закрыть глаза на многое, а с учетом того, что нашлись заварка и кусковой сахар – вообще шикарно устроился.
Надо сказать, что перед тем, как приступить к завтраку, Карат облачился в сухую одежду, очень даже подходящую для прогулок по кластерам в непогоду: камуфляжные брюки, черная водолазка, поверх темно-зеленая куртка с множеством карманов, а рядом дожидаются своего часа сапоги-болотники и грубый плащ неприметной раскраски. Люди, которые до перезагрузки обитали в этом доме, знали толк в жизни среди тростниковых дебрей. У них даже оружейный сейф имелся, он бросился в глаза за счет того, что был распахнут настежь. К сожалению, пустой – кто-то подчистую выгреб все оружие и боеприпасы, даже завалящего ножа не нашлось, лишь бумажки, гильзы, приспособления для чистки и прочая необязательно полезная ерунда. Единственное, что Карат оттуда прихватил, – оптический прицел. Штука полезная, даже без винтовки его можно использовать – как не слишком удобную подзорную трубу.
Заварив чай покрепче, прошел в спальню, где до этого переложил свою выжатую одежду постельным бельем. Убрал отсыревшее тряпье, добавил сухое, оставил впитывать воду. Таким нехитрым способом оперативно избавиться от всей влаги не получится, но от большей части вполне реально.
Бросать одежду не хотелось, она у него добротная, тщательно под себя подбирал. Как погода наладится, высушит как следует, а до тех пор будет таскать с собой.
Кстати, насчет погоды – как там дела на улице?
Выходить не хотелось, да и зачем, если в доме имеются окна. Посмотрел через стекло в одну сторону, просветов там не увидел, аналогичная картина ждала и в другой комнате. Уставившись в сторону выезда с острова (или, правильнее, полуострова?), Карат задумался над дальнейшими планами.
Дом ему понравился. Не в том смысле, что он хотел бы привести в него жену, завести кур и начать строгать детей, а в качестве временного убежища. Несмотря на потоп, вода не добралась до внутренних помещений, пострадала лишь веранда, и погреб залило (странно, что в местной сырятине его вообще вырыли). Прошедшую ночку сладкой не назовешь, Карат жестко вымотан, сон в столь комфортабельном и спокойном месте пойдет ему на пользу. Даже убойная доза чая не помешает вырубиться чуть ли не мгновенно, веки будто чугунном залиты, хоть бери и пальцами их поддерживай.
Карат, глядя в окно, погрузился в эти мысли с головой, слишком расслабился и потому не сразу понял, что снаружи что-то происходит, причем это не связано с погодой.
Устоявшие против напора стихии стебли тростника подозрительно зашевелились сразу в нескольких местах, заставив Карата замереть и минуты три неотрывно наблюдать, как это явление все шире и шире охватывает подходы к острову и приближается. Послышались непонятные шлепки, затем резкий скрип, с похожим звуком раскрывалась дверь одного из сараев. Позабыв про желание комфортно отдохнуть, Карат плавно отстранился от окна, но совсем от него не отошел, продолжал наблюдать, укрываясь в глубине комнаты. Освещения в доме нет, заметить его с улицы не так-то просто.
Из-за сарая вышел мертвяк. Массивный и рослый, на пару голов выше Карата, плечи широченные и склоненные вперед, туловище похоже на вытянутый вершиной вниз узкий треугольник, почти целиком прикрытый пластинами брони, голова раздулась за счет непомерно развитых челюстей, во внешности почти не осталось человеческого, но все еще можно догадаться, из кого выросло это тошнотворно ужасающее создание.
Добравшихся до этой стадии зараженных повсеместно называют руберами. Это предпоследняя ступенька эволюции мертвяков, дальше начинается элита, недолюбливающий лишние сложности простой люд ее никак не разделяет (ну разве что самую серьезную или близкую к ней может окрестить матерой). Что те, что другие – крайне опасные создания: сильные, быстрые, хитрые и прожорливые. Немало иммунных нашли смерть от клыков и когтей этих тварей.