Гиблое место

— Мне не до постели. Бессонница. И потом, ты забыла, что мы сейчас частные детективы?

— Мне куда больше нравится роль любимой женщины.

— А как же хлеб насущный? На одну любовь не проживешь.

— Я тебе заплачу.

— Ишь ты! И много?

— Ну, в пересчете на хлеб насущный… полбатона.

— Да я стою целого батона!

— Вообще-то, тебе настоящая цена — батон, два рогалика и булочка из отрубей.

Бобби любил ее красивый грудной голос, перед которым не устоит ни один мужчина. В наушниках он звучал прямо как ангельское воркование. Живи она в тридцатые-сороковые годы — эпоху биг-бендов, — из нее вышла бы отличная джазовая певица. Конечно, если бы у нее еще был слух. Пританцовывает она что надо, а вот поет так, что уши вянут. Когда, слушая старые записи Маргарет Уайтинг, сестер Эндрюс, Розмари Клуни или Марион Хаттон, Джулия начинала подпевать, Бобби выскакивал из комнаты: он слишком любил музыку.

— Что там Расмуссен поделывает? — спросила Джулия.

Бобби взглянул на левый дисплей, подключенный к камерам внутреннего наблюдения в здании корпорации. Расмуссен думал, что ему удалось вывести камеры из строя, но он ошибался: за ним следили уже не одну неделю, все его махинации записывались на видеопленку.

— Томми торчит у терминала в кабинете Джорджа Аккройда.

Аккройд был директором проекта «Кудесник».

Бобби перевел взгляд на другой дисплей, подключенный к компьютеру Аккройда, и добавил:

— Только что переписал последний файл «Кудесника» на свою дискету.

Расмуссен выключил компьютер в кабинете Аккройда.

Правый дисплей в отсеке автофургона погас.

— Есть, — сказал Бобби. — Теперь «Кудесник» у него в кармане.

— Гад ползучий. Вот небось торжествует. Бобби склонился к левому дисплею и внимательно рассматривал черно-белое изображение Расмуссена у компьютера.

— Похоже, улыбается, — сообщил он.