— Вы проницательны, приятно иметь дело с такими людьми. Жаль, что вы не на моей стороне. Я специально приказал слуге, перед тем, как вы вошли, нанести на края вашей чашки отраву.
— Что же, жаль, что все так получилось. А я мечтала уехать к любовнику на родину… — Я печально смотрела на фарфоровый ободок.
— Жизнь вообще редко бывает справедливой.
— Если уж мне суждено сегодня переселиться в мир теней, может быть, вы доставите мне удовольствие и выпьете со мной по последней чашке? Раз уж в вашей отравы нет.
— Только из уважения к вашей выдержке.
Салик поднес свою чашку к краю моей. Раздался мелодичный звон. «Прямо как бокалы шампанского, только праздник сомнительный. Двое отравителей перехитрили друг друга», — подумалось вдруг.
Хозяин выжидающе смотрел на меня. Как я подношу фарфор к губам, как делаю глоток. И лишь после этого залпом выпил свой напиток.
Во рту стало вязко, на языке был привкус брюквы. Именно так нам в свое время описывали действие знаменитого токсина. Перед глазами все начало расплываться. «Как банально, цикута, — подумалось вдруг. — Значит, мучиться придется с полчаса. Конвульсии не самая приятная вещь. Цианида пожалел, зараза».
Я выпила всего глоток, в отличие от Салика, который опрокинул в себя дозу значительно больше и уже хрипел.
— Маркобесье отродье, — прошипел он, падая на ковер.
Нашла в себе силы ответить, чувствуя, что еще немного, и меня начнет колотить в предсмертных судорогах:
— Отомстила.
Сознание начало угасать. Перед тем как провалиться в темноту, я услышала, как сквозь наушники, крик Фира, обращенный к Эрину, ворвавшемуся в кабинет:
— В портал ее, срочно в портал!
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Звук, действующий на нервы до зубовного скрежета, заставил нехотя открыть глаза. Так противно может нудеть только кардиограф, на мониторе которого видны ритмичные скачки зеленой линии: вверх-вниз, вверх-вниз, в такт сокращениям главной человеческой мышцы. Побелка потолка, по которой прошла трещина, намекающая: под ней скрыт руст. Неистребимый больничный дух и жесткое одеяло, которым я укрыта до подбородка. Ночь в больнице. Ветер, завывающий на улице о зимних холодах. Береза, чьи голые ветви нет-нет, да и стучат по оконной раме.
Я в своем мире. Сомнений быть не могло. Тело, которое до этого абсолютно не ощущалось, начало оживать, давая знать о себе. Фиксатор на шее, руки горящие, словно плетью по ним прошлись, бинты, стягивающие ногу от самого бедра и до пятки. И жуткая боль. Везде.
Застонала, мне показалось, негромко. Еще и еще раз. Из глаз текли слезы. Изуродованное тело и вдребезги разбитое сердце. На мгновение мелькнула мысль: а может, просто все это пригрезилось в бреду?