Застава

– А я и не знал, что ты художник, – сказал вдруг майор, останавливаясь у мольберта, будто только что заметил его. Некоторое время он молча изучал картину. – Я думаю, что если бы ты потратил на поиски убийцы столько же времени, как на этот отвратительный рисунок, то некоторые из твоих солдат были бы еще живы.

– Отвратительный? Интересно, что ты в нем нашел отвратительного?

– А силуэт трупа на веревке – это что, по-твоему, должно радовать глаз?

Ворманн вскочил и подошел к мольберту.

– О каком еще трупе ты говоришь?

Кэмпфер ткнул пальцем в холст:

– Вот здесь... на стене.

Ворманн уставился на полотно. Сперва он не увидел ничего, кроме серого фона стены, изображенной им несколько дней назад. Даже и намека нет ни на какой... хотя... У него перехватило дыхание. Слева от окна, за которым сияла залитая солнцем деревня, по нарисованной стене шла тонкая вертикальная линия, заканчивающаяся темным пятном, очертания которого можно было принять за силуэт повешенного. Он смутно вспомнил, как рисовал и эту линию, и эту форму, но никоим образом не хотел вложить в них столь зловещее содержание. Однако он не мог позволить Кэмпферу доказать свою правоту, а значит, не мог и признать своей досадной оплошности.

– Уродство, Эрик, как и красота, больше всего зависит от взгляда наблюдателя, – философски развел руками Ворманн.

Но Кэмпфер пропустил это мимо ушей.

– Очень хорошо, Клаус, что твоя картина уже почти готова, – сказал он. – Потому что пока я здесь, я не смогу позволить тебе приходить сюда и заниматься художеством. Хотя когда я уеду в Плоешти, ты сможешь продолжить.

Ворманн ожидал услышать это, и ответ был готов:

– Тебе не придется беспокоиться, это мои комнаты.

– Вынужден поправить тебя: теперь это МОИ комнаты. Вы, вероятно, забыли, что я старше вас по званию, герр капитан?

Но Ворманн лишь презрительно усмехнулся:

– Ты думаешь, для меня много значит твое звание в СС? Да это пустое место! И даже хуже, чем просто пустое место. Любой мой самый зеленый капрал – и то в сто раз больший солдат, чем ты. И к тому же он в сто раз человечнее!

– Осторожнее, капитан! А то самой большой наградой для вас может остаться этот ржавый железный крест, полученный еще в прошлой войне.

И тут Ворманн почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. Он сорвал с груди черный с серебряной окантовкой мальтийский крест и сунул его в лицо Кэмпферу.

– Да тебе такой в жизни не заслужить! По крайней мере настоящий, как этот – без мерзкой свастики посередине!

– Довольно!