— Ах! Это так романтично… — первой дрогнула носатая.
— Ну раз так… — неуверенно поддержала её любительница бубнового интереса Гаврилы Михалыча.
В общем, менее чем за пять минут я стал владельцев вырванного из записной книжицы надушенного листочка с адресом пресловутой гадалки.
И сразу же прямиком отправился туда. Хорошо, что было недалеко, на соседней улице.
Если вы спросите, зачем меня понесло к гадалке, мне что, не хватает приключений на пятую точку, так я отвечу — приключений хватает, и всего остального, но я, словно выброшенная на берег рыба — задыхаюсь от нехватки информации. Поэтому, можно сказать, собираю её по крупицам. Так-то в гадания я никогда не верил. Но чем чёрт не шутит. Я раньше и в то, что человек может видеть все эти души, всяких призраков, тоже не верил.
Если же эта гадалка окажется обычной аферисткой, то я просто развернусь и уйду.
С таким примерно настроем я вошел в подъезд и поднялся по узкой лестнице на второй этаж. Возле большой, залапанной, клеёнчатой двери было пять звонков. Четыре — обычные, а пятый — с большой картонажной табличкой, на которой химическим карандашом неровным почерком было написано:
«Мадам Рюри. Звонить три раза».
Я нажал на кнопку звонка. И ещё. И ещё.
Дверь распахнула потрёпанного вида старуха и недовольно прошамкала:
— Мадам принимает в третьей комнате, это налево. И ноги вытри, не намоешься после вас. Ходют и ходют!
Под пристальным взглядом суровой старушки, я послушно пошаркал ногами по мокрой тряпке, затем — ещё по одной, поменьше. И затем — по вязанному из тесёмок коврику.
Посчитав, что микробы от моей обуви квартире больше не грозят, старушка кивнула и, что-то ворча себе под нос, ушоркала куда-то, видимо, к себе в комнату.
А я отправился искать третью комнату, морщась от запахов ядрёно-сладких женских духов, жаренной трески и нафталина.
Искомая комната нашлась довольно быстро. Не успел я постучаться, как дверь открылась и оттуда вышла заплаканная дамочка, натянула вуальку и торопливо зацокала каблучками вон.
Я постучал в дверь.
— Заходите! — послышался приятный женский голос, глубокий и ясный.
Я вошел.
Комната гадалки представляла собой типичную комнату гадалки: всё было задрапировано мрачно-багровым бархатом, окна задёрнуты тяжелыми и тоже мрачно-багровыми бархатными портьерами, что создавало полумрак, везде зажженные свечи, ужасно пыльно, что аж хочется чихнуть, и вполне загадочно.
Гадалка, немолодая уже женщина, битая жизнью, сидела за накрытым чёрной бархатной скатертью круглым столом и медленно тасовала карты. Одета она была во всё черное, какая-то не то хламида, не то халат, черные волосы стянуты чёрной лентой, глаза густо подведены чёрным, так что и не поймёшь, какого они цвета. Перед женщиной на столе стоял хрустальный шар — единственное светлое пятно, не считая её напудренного лица.