— Рисуй транспарант.
— Я не умею, — попытался спрыгнуть я, тоскливо глядя на стремительно подсыхающую гуашь или нечто на неё похожее.
— Все не умеют, — выдала мудрость Клара. — У неумелого руки не болят. Так что рисуй давай.
— Что рисовать? — сдался я.
— Вот текст, — Клара положила передо мной листочек. — И постарайся, чтобы всё влезло и буквы не очень кривые были.
Я машинально скосил глаза на строчки. Там было написано:
Мда. И как столько слов уместить на полотнище?
Кроме того, я заметил, что при попытке рисовать, руки мои начинали предательски дрожать и буквы получались слишком уж рахитичными.
Досадно, не Рубенс я явно. И даже не Ван Гог.
Прибежала Клара, посмотрела на мои мучения и прогнала клеить бумажные фонарики. В общем, одно другого не легче.
Я сидел и беспросветно размазывал тоненькой кисточкой вонючий клей по краям основания фонарика, когда со стороны моего жилища раздался крик.
Честно говоря, первое, что я подумал, что кто-то зашел ко мне и увидел Еноха. Но нет, от порога моего дома орал Виктор Зубатов личной персоной.
«Да что они, сговорились все сегодня орать?» — с досадой подумал я, вспомнив скотину петуха.
— Вор! — надрывался Зубатов, глядя на меня и некультурно показывая на меня пальцем.
— Что опять? — рядом возник Жоржик.
— А ты зайди! Сам зайди и всё поймёшь! — возмущался Виктор.
Жоржик, сердито сплюнул, зашел и через пару секунд вышел обратно:
— Ну зашёл и что? — проворчал он.