– И вы действительно верите, что здесь мог уцелеть такой вход?
– Мы надеемся…
– Надежду оставим неудачникам. Нам нужен гарантированный результат. Данные спутниковой разведки прямо указывают на то, что большое количество обитателей Монастыря перед началом бомбардировки пыталось укрыться под землей. Неизвестно, сколько их действительно было и сколько спаслось. Но то, что у нас под ногами находятся живые враги, сомнения не вызывает. Вы понимаете?
– Так точно! Разрешите кое-что сказать? – получив утвердительный кивок, офицер поспешно затараторил:
– Здесь применялись мощные авиабомбы, в подобных грунтах они способны поражать инженерные сооружения на глубинах более десяти метров. Даже если часть монастырских обитателей смогла укрыться, то не факт, что это их спасло. Подземный комплекс, несомненно, поврежден, не исключено, что и вовсе уничтожен. Двухтонная авиабомба, разорвавшись в подземной галерее, уничтожает ее на огромном участке, а ударная волна в таком случае способна поразить живую силу на сотни метров. Под землей…
– Офицер, я прекрасно знаю, что делает взрыв под землей, а если чего и не знаю, то без этого обойдусь. Но я также прекрасно понимаю, что недооценивать врага нельзя. Монастырь стоит на этом месте сотни лет. Он никогда ни перед кем не отчитывался за свои действия по организации внутренней жизни. Несмотря на все усилия, ни в одном из архивов так и не нашли хоть какой-нибудь схемы его подземелий. Над этим работают десятки сотрудников, но все, что они обнаружили, – челобитную восемнадцатого века о жульничестве барыни, не рассчитавшейся с неким мужиком Евсеем за тес замковых камней для арок глубоких погребов. В силу понятных причин привлечь этого Евсея в качестве консультанта мы не сможем. Таким образом, у нас нет ни планов, ни очевидцев. Под нами может быть три подвала с гнилой картошкой или же многокилометровая система укрепленных галерей и бункеров с собственным метрополитеном. Мы действительно ничего не знаем.
– Разрешите? – робко обратился офицер.
– Что еще?
– Скорее, правильно ваше второе предположение. Мы тут тоже пытались разобраться, и нашли топокарту полувековой давности. На ней обозначен большой овраг в двух километрах отсюда, но сейчас он на местности отсутствует. Единственное разумное предположение – засыпан отвалами. Это свидетельствует о выемке огромного объема грунта, по нашим скромным прикидкам, его потребовалось более ста тысяч кубометров. Хотя не исключено, что его подвозили из какого-нибудь карьера.
– Нет, – уверенно ответил Ланс. – Это явные результаты подземных работ. Направьте поисковую группу в район бывшего оврага, не исключено, что там выходит штольня, по которой осуществлялась транспортировка. И нам нужно найти способ для определения подземных пустот.
– А как? Щупом не достать, миноискатель бесполезен. Мы уже по-всякому думали, но без толку.
– Ваше дело тщательно прочесать полигон и другие участки, менее всего пострадавшие при бомбежке. Думать будут другие, я их сам сейчас озадачу.
– Разрешите еще вопрос?
– Да?
– Надо бойцов побольше пригнать, в оцепление. По сути дела, периметр у нас держится на вертолетных облетах. Местные уверены, что здесь после взрыва разбросаны тысячи снарядов и единиц стрелкового оружия, рвутся сюда как мухи на мед, мечтая набрать побольше добра. У нас попросту не хватает людей для их задержания.
– Бойцов не получите, – твердо сказал Ланс. – Мы не можем посылать сюда кого попало, а надежных людей не хватает.
– Так что делать с местными?
– При обнаружении расстреливать. Гарантирую, у них быстро пропадет охота сюда наведываться.
– Младший лейтенант Кищенко, предъявите, пожалуйста, ваши права, путевой лист, документы на груз.
Водитель лениво достал из-за солнечного козырька требуемое, протянул гаишнику. Тот, дотошно изучив документы, хотел было что-то сказать, но шофер лениво процедил: