Мутнеющим взором я увидела, как начавший было уменьшаться прорыв вновь стал стремительно разрастаться.
Дей, взявший из руки владыки артефакт, заметил меня. Наши взгляды встретились. Я закрыла глаза. Умирать мне было не впервой, но только сейчас я поняла, что значит жить. Что значит любить.
Я проваливалась в какой-то черный колодец. Будто моя душа не определилась, в какую преисподнюю ей отправиться — этого мира или того, где двадцать с лишним лет назад родилась девочка Ада…
Я все падала, а воздух вокруг густел, превращаясь в вязкие чернильные волны. А внутри, еще глубже, показались отблески пламени.
Я уже не падала, я плыла. Но это была тьма. Не вода, поскольку в ней можно было дышать, не трясина, хотя затягивала так же. Она давила, вытягивая из меня воспоминания, чувства…
— Кэр! Кэролайн!
Кто-то звал меня там, наверху, а я погружалась все глубже.
Я перекувыркнулась во тьме и вдруг почувствовала под ногами твердь. Словно какое-то темное божество подставило ладонь, и я обрела опору.
Всмотрелась во мрак. Вязкий, обступающий со всех сторон, он давил. За спиной раздалось хлопанье крыльев. Я резко обернулась и увидела ястреба. Отчего-то и мига не сомневалась — это Дей.
Птица была огромной. Выше меня. Когда она приземлилась рядом, меня едва не отбросило волной.
— Ты меня слышишь? — недоверчиво спросила я.
Ястреб склонил голову набок.
А я испугалась. Испугалась, что не успею сказать чего-то важного, прежде чем моя душа окончательно растворится во тьме, и заговорила:
— Ты упрямец. Честолюбивый упрямец, которого я люблю. Люблю больше всех на свете. Ты мой единственный темный…
Ястреб заклекотал.
Я приблизилась и обняла птицу за шею, прижалась. И почувствовала, как под ладонями перья начинают истаивать.
— А еще я твой жутко ревнивый темный. Очень. И знаешь, я недавно понял, что моей любимой придется смириться, что ей привалило такое сомнительное счастье в моем лице.
— Дей, я умерла…
— Кэр, в нашей семье некромант — я. И только я решаю, кто из нас умрет первым… Сейчас твою душу держит пожиратель. Ну как держит — он доблестно бьется со смертью, которая нацелилась на твою душу.
— А мрак?