И лишь когда я переступила порог дома, то смогла выдохнуть и облегченно прислониться спиной к двери.
Отец, вышедший мне навстречу, без слов обнял, будто не чаял уже увидеть живой. Я растерянно обняла в ответ. На глазах неожиданно выступили слезы, и я поспешила проморгаться. Зато матушка, вырулившая в коридор из кухни, была куда речистее. За пару ударов сердца я узнала о себе много нового. И что я негодница, и что паразитка еще та, и что… В общем, матушка выражала свое беспокойство, как могла. А в том, что она переживала за меня и любила, я не сомневалась никогда.
— Ты знаешь, что вчера сгорели три ангара? Полыхало так, что от зарева светло было как днем! А еще этот маг, что прибыл по приказу императора, чтобы бороться с контрабандистами… — сердито начала матушка и потом чуть тише добавила: — Упокой, небеса, его душу… А ты ушла на дело. И тебя все нет… Что я должна была думать? Каким богам или демонам молиться?
— Скорее демонам, — перебила я.
— Что? — тут же напрягся отец.
— Знаете, кажется, я должна вам кое-что рассказать. И показать тоже.
И тут в сумке завозилась крольчиха, а потом и высунулась с ощеренными клыками, державшими мосол. Отец непроизвольно сложил пальцы щепотью, как вчерашний маг, но остановился, вспомнив, что он давно не чародей. Вторая же его рука потянулась за пояс, к метательным звездам.
— Крис, замри, я сейчас его убью…
— Не надо! — устало выдохнула я. — Давайте лучше чаю попьем…
А спустя два удара колокола, когда был уже выпит не только чай, но и бутылка гномьего первача, потому что отцу «не думалось о таком на трезвую голову», я узнала кое-что интересное о себе.
Чуть больше девятнадцати лет назад, когда мой отец сбежал по дороге на каторгу, они с моей мамой скрывались от ищеек Ароса Бранда, верховного инквизитора его величества. И случилось так, что я решила появиться на свет чуть раньше срока.
Приграничье. Лес. Излом зимы — то время, когда по легенде идет Дикая Охота и всадники Вечного Холода ищут заплутавшие души. А у моей матери схватки. Как отец, уже будучи запечатанным, без толики магии смог найти дорогу к выселку, он и сам до сих пор не понимал. Ему тогда было все равно, у кого просить помощи для жены, роды которой оказались тяжелыми. Будет повитухой светлая — хорошо. Ведьма — тоже хорошо. Главное, чтобы спасла любимую и ребенка.
Старая ведьма, согласившаяся принять дитя, была темной. Я же никак не желала появляться на свет. А когда все же родилась, то была… мертвой. Душа еще не отлетела далеко, и ведьма смогла вернуть ее в тело ребенка. Но расплатилась за это своим даром, вычерпав его до дна.
— Она вдохнула в тебя тьму, — устало произнес отец. Он сидел за столом и задумчиво разглядывал кружку. — Старая Крисро отдала за твою жизнь самое ценное, что у нее было — остатки своего угасающего дара.
— Так меня назвали в ее честь?
— Да. Но я не думал, что ее слова, которые она произнесла, провожая нас на пороге своего дома, окажутся пророческими.
— И что она сказала? — Я даже подалась вперед.
— Что она ни о чем не жалеет. И что дар всегда найдет способ сломать преграду, — опередила отца мама, вставая из-за стола.
Она в абсолютной тишине наполнила чайник водой и поставила его на камень. Щелкнула по мордочке ленивую саламандру, что дремала в ближнем углу печи. Та, неохотно переставляя лапы, побрела кипятить воду.
— Лентяйка, — проворчала мать. Она всегда ворчала, когда нервничала. — И за что только я ее держу?