Эта мелкая топяная нечисть была размером не больше ладони. До поры до времени плавала свободно. Но как только вблизи оказывалась жертва, нечисть впивалась в нее челюстями, впрыскивала парализатор и начинала врастать в тело корневыми щупальцами. Лунному досталась особо шустрая хирсина: так внедрилась в бедро — шиш подцепишь.
Я долго пыхтела, но все же ухватила ее за бока ногтями. Да как дернула! Эрриан не только пришел в себя, но и рефлекторно врезал кулаком. Со всей дури! Благо не мне, а своему смуглому дружку. Я бы точно вывихом челюсти не отделалась.
Тот ничего не сказал, потому что уже не смог, но навалился на лунного всей тушей да хорошенько придавил к столу. А я с третьей попытки выдрала демонову хирсину из бедра Эрриана. Оказавшись на воздухе, та заверещала не хуже банши. Ее короткие, тонкие, нитевидные щупальца, похожие на мочковатый корень, забились во все стороны, норовя дотянуться до моего запястья.
Я быстро швырнула хирсину в печь, где она вскоре и замолкла.
Перевязав бедро одному темному, вправив челюсть второму, я выдохнула и обессиленно опустилась на скамью. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и четко произнесла:
— С вас за оказание целительских услуг три золотых. — И едва услышала возмущенное сопение гостя, как злобно предупредила: — Орать о грабительских расценках и торговаться не советую!
— Проклянешь? — уточнил гость, держа у скулы тряпицу с примочкой.
— Зачем? — искренне удивилась я, приоткрыв один глаз. — У тебя и без чернословия от воплей челюсть по новой заклинит.
Белка, весь процесс лечения сидевшая молча, после моих слов аж слезу умиления хвостом смахнула: ее уроки в лабиринтах разума не прошли даром, и сейчас я даже без капли магии могла довести любого до состояния озверения. Главное, чтобы после этого не пришло состояние упокоения. Моего упокоения.
— Ах ты… — то ли восхитился, то ли озлобился смуглый.
Но потом посмотрел на прищурившуюся меня, на Эрриана, который лежал на столе, прикрыв глаза. Глянул за окно, где гробовщик, насвистывая, тряпицей полировал ободранный стрыгой гроб. И, видимо что-то прикинув, процедил:
— Ведьма, ты прямо прелесть какая гадость.
Да уж. Комплимент в истинно темном духе! Я улыбнулась и мстительно напомнила о трех золотых. Смуглый похлопал себя по карманам, заглянул в кошель, но, судя по слишком независимому выражению лица, за утро наметился второй конфуз. На этот раз финансовый. Но темный не был бы темным, если бы признался в поражении.
Он убрал свой кошель обратно и подошел к куче тряпок, которые остались от портов Эрриана. Наклонился, откинул ткань и, найдя карман, достал из него несколько монет.
— Я не люблю, когда ко мне лезут в штаны. Особенно если меня самого в них нет. — Хриплый голос, раздавшийся со стола, заставил меня заинтересованно открыть и второй глаз.
— Прости, но у меня с собой не было, и я решил оплатить твое лечение из твоего же кармана, — без тени раскаяния пояснил вороватый смуглый. — Эта ведьма требует за свои услуги три золотых!
— И сребр за доставку, — добавила я.
Если уж наглеть, то по полной. Ведь мои последние отношения с золотой монетой закончились тем, что я повосхищалась ею издалека. Так сказать, духовная близость не переросла в обладание. Поскольку сожжения не получилось, а значит, вместе с ним — и гонорара от отца Панфия. Посему стоило наверстать упущенное.
— Я доставила пациента с комфортом. Чтобы его ненароком не продуло, в ящике, — терпеливо пояснила я. И, вспомнив про господина Рынмаря, напевно перечислила: — Бархатная обивка! Мореный дуб, самый прочный… Промаркированный знаком качества. Итого три золотых и один сребр. Знак качества, так и быть, бесплатно.
О том, что почетным маркировщиком была стрыга, оставившая на досках свой когтистый росчерк, я тактично умолчала.