— Она, может, и твоя ведьма, но я ее котел! И я задрыг в этом холоде!
Я когда-нибудь хотела убить котел? Еще нет, но сейчас настал именно такой момент. Мне захотелось прикопать эту утварь с особой жестокостью, причем не в сугроб, а просто прикопать! Словно чувствуя мое «чудесное» настроение, демон заискивающе попросил:
— Магда, ну будь хорошей ведьмой, достань меня, пожа-а-алуйс… та.
— Сдается мне, что «хорошая» в смысле правильная ведьма достала бы тебя сейчас из снега только затем, чтобы утопить в проруби, — тихо проворчала я.
И уже собралась лезть за этим отмороженным на весь котелок инкубом. Вот только Эрриан меня опередил. Сначала фразой «позволь мне», а потом, собственно, и достав инкуба из сугроба. Причем вроде бы темный ничего не сказал и даже не сделал. Вот только, судя по поведению, котелку вдруг стало в снегу тепло, светло, уютно. И Арр был готов просидеть в нем целую ночь.
Но если чернокнижник решил сделать доброе дело, спорить с ним и тяжело, и опасно. А коли поспоришь, то он сделает свое доброе дело с еще большим рвением, так что тебе будет не просто плохо, а демонски плохо.
В итоге весь оставшийся путь до моего дома котелок показательно молчал в духе «да прибудет вам обоим счастье, но подальше от меня», а мы с лунным разговаривали о всякой ерунде. Словно сегодня, сейчас заново познакомились. Словно он — не темный, я — не светлая, и не лежит между нами тысячелетняя вражда двух империй, клятвы и приказы.
Я позволила себе быть слабой, быть просто Магдой, недавней выпускницей академии. Пусть завтра, с наступлением утра все вернется, но этим вечером мне не хотелось ни о чем думать. Хотелось идти и идти в снежной круговерти, держась за руки. А в Хеллвиле, как назло, даже улиц длинных не было.
Мы прошли короткий квартал Правопорядка, как величали его официально в бумагах мэрии, а хеллвильцы за глаза называли Держиморды, потом свернули в крохотный, в два дома, Молочный переулок, и затем на небольшую улочку Ловкие Пальчики. На самом деле она носила гордое имя лэриссы Олы Саркастийской. Но народную славу сыскала не благородная аристократка, а ее тезка, тоже Ола, только мошенница, воровка и аферистка. Поговаривают, что чуть больше сотни лет назад под покровом ночи в Хеллвиле кто-то замазал все вывески на этой улице краской. Дюже крепкой и добротной. Дворники замучились отчищать. На многих табличках отскребли только «Олы». Это и сыграло главную роль в том, что имя благородной лэриссы сменилось прозвищем ловкой воровки. Не знаю, так это или нет. К моему приезду все надписи были в порядке, но никто на них не обращал внимания, и все упорно называли сию улочку Ловкими Пальчиками.
Мы миновали площадь, трактир госпожи Брас, памятник эльфийскому меценату древности, возле которого темный даже остановился. И спрашивается: с чего бы? Ну подумаешь, мраморный остроухий был немного не похож на своих сородичей, скорее уж смахивал на смещенного на днях бургомистра лэра Томонира: так же упитан, курнос и невысок. Да и о благих деяниях сего эльфа за древностью лет никто уже помнил. Даже потомки мецената были не в курсе. А вот хеллвильский глава не только знал, но и памятник изваял. Не сам, естественно. На то есть городская казна и скульпторы. И, конечно, совершенно случайно имя древнего благодетеля было уж очень созвучно с бургомистерским — Томонирэль Благодатный. И литеры «эль» почти осыпались тоже случайно, бывает же! Зато пояснение, что сей светлый муж — кладезь благодеяний, образец нравственности, поборник чести и святым до него далеко, ярко сияло золотом.
— О чем задумался? — поинтересовалась я у замершего перед монументом Эрриана.
— Пытаюсь понять, что здесь делает памятник Томонирэлю Кровавому?
— Кому? — удивилась я.
А потом выяснилось, что биография Томонирэля, записанная светлыми, совпадает с версией темных только датами рождения и смерти досточтимого эльфа. В том, что это не два разных Томонирэля, а один и тот же тип, я отчего-то не сомневалась. Со слов Эрриана выходило, что заносчивый остроухий жаждал власти и богатств, но, будучи третьим сыном в семье захудалого рода, не мог рассчитывать в родной империи ни на то, ни на другое. Зато он был хитер, талантлив и умен. В общем, типичный темный, шпионом которых он и служил в империи светлых. А затем вернулся и стал правой рукой темного владыки, правившего в ту пору. Томонирэль подавил несколько восстаний, утопив бунтарей в крови. Словом, на родине Эрриана его уважали.
— Знаешь, мне кажется, что сей монумент оказался тут потому, что у нашего бургомистра — непомерная гордыня, а скульптор и историк очень хотели денег. Оттого автор памятника закрыл глаза на нетипичную для эльфа внешность, а летописец — просто закрыл глаза и не стал читать древний свиток до конца, а сам придумал биографию для типа с вполне подходящим под заказчика именем.
Я осеклась, поймав на себе внимательный взгляд синих глаз. Лунный смотрел неотрывно на мои губы. И, сдается, думал совершенно не о памятнике. Сильные чуткие пальцы невесомо коснулись моей скулы, я сглотнула, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Внутри сладко екнуло, нахлынули воспоминания: мы вдвоем в темноте моего дома, и его руки на моем теле, его горячее дыхание у меня на шее.
— Магда… Ты напоминаешь мне Хеллвиль. Загадочная, непостижимая и немножко сумасшедшая. И что удивительно, я тоже не прочь сойти с ума. Здесь, вместе с тобой.
Я поспешно приложила свой палец к его губам, заставляя замолчать.
— Не стоит произносить такое вслух. Эйта всегда рядом.
— Ты ее боишься?