– Лежи спокойно. Врач сказал, будешь как новенькая, но не раньше, чем через месяц, – она замолчала, созерцая ожившую дочь, и неожиданно сказала, – если б у меня была такая Юля, я б так же поступила… в свое время.
– Откуда ты знаешь про Юлю?
– Катька рассказала. Она, вот, дрянь порядочная!..
– Она не причем, – вступилась Даша, – это Полина придумала, а я, дура, согласилась.
– Я не об этом. Я о том, что она отпустила тебя с этой… а сама осталась плясать. И Максим тоже… мужик называется!.. Я сказала, чтоб больше ноги его у нас не было.
– Мам, они не виноваты, правда. Это тоже Полина придумала – если ты позвонишь, чтоб музыку было слышно…
– Причем тут Полина? – голос матери приобрел обычные жесткие интонации, – кто твоя сестра, она или Полина? Видела я тот забор. Будь внизу кто-то трезвый – там поймать тебя…
– Ты ездила туда?!..
– А как же? – мать криво усмехнулась, – на милицейской машине. С мигалкой.
– А почему на милицейской?
– Жена у Михаила Михайловича, стерва – вот почему!
– А сам Михаил Михайлович сильно надо мной смеялся? – спросила Даша отрешенно.
– Да нет, – мать пожала плечами, – он был обалдевший какой-то. Забрал заявление, которое жена накатала, и сразу уехал.
Даша вздохнула. Нет, конечно, здорово, что он забрал заявление, и что она будет «как новенькая», но чудес-то, оказывается, не бывает – вот, что обидно!.. Даше стало ужасно жаль не только себя, но и всех, поверивших в глупую сказку.
– Мам, ты Катьку сильно не ругай, ладно? Она ж мне помочь хотела…
– Пора мне, – мать посмотрела на часы, – надо Михаилу Михайловичу передать кое-что.
– Что? Ну, скажи… Деньги? За то, что забрал заявление?..
– Дурочка, – мать засмеялась, – зачем ему мои деньги? Валентину помнишь, подружку мою? Она хочет участок свой продать, и Михаила Михайловича это, вроде, заинтересовало. Документы надо ему показать, а он обещал мне помочь с торговыми площадями в доме, который сдает осенью. Так что, нет худа без добра. А ты лежи, лечись пока.
– …Даш, ты спишь? – прозвучал шепот над самым ухом, – врач сказал, что ты оклемалась.