– Мы что, будем вызывать духов? – догадался Леша.
– Да, – ответила Мария.
Неожиданно Леша почувствовал острую боль в области солнечного сплетения, и тут же его тело с шумом рухнуло на пол. Свеча погасла. Все это он видел, наряду с качавшейся люстрой, столом, окном, вскочившими со стульев женщинами, пылью на шкафу, кадкой с темно зеленым фикусом, трещинами на стенах, ниткой паутины под потолком… Абсолютно все предметы находились так близко, что Леша не понимал, как это возможно, в принципе; к тому же теперь ему не требовалось поворачивать голову, чтоб посмотреть в сторону или оглянуться – зрение сделалось панорамным и охватывало одновременно каждый сантиметр комнаты.
Вспыхнули три лампочки в люстре, но тепла их Леша не почувствовал; он, вообще, перестал чувствовать свое тело, и вместе с этим исчезли знакомые любому человеку ощущения; зато возникло нечто единое, которое лишь по привычке он пытался делить на всякие «слышу», «вижу»; однако все затмило состояние потрясающей легкости!
– Ты вызвала дух живого человека?! – ужаснулась сестра.
– Она мне приказала, – оправдывалась Мария, – она…
Сквозь торопливый лепет Леша почувствовал (не услышал, а, именно, почувствовал) распространявшийся в пространстве знакомый голос:
– Милый, я жду тебя… Мы опять вместе…
– Ты ж убила его! – взвизгнула сестра, – звони в «Скорую»!
– Это не я! Это она приказала! – огрызнулась Мария.
– Какая «Скорая»? – сказала третья женщина, – он же умер.
– Но мы не убийцы! Мы должны вернуть его!!
– …Милый, вот она я… я хорошо придумала, правда?..
Леша пытался отыскать источник голоса, но он исходил ото всюду, не имея физического центра, и являясь как бы самостоятельной субстанцией; полем, колебательной системой, не имевшей границ, а потому заполнившей все пространство.
Снова погас свет и вспыхнула свеча. Мерзкое бормотание ворвалось в благостную идиллию отрешенности от всего, начиная с собственного физического «я» и до огромного мирового «мы». Ощущение того, что ты являешься не частицей мира, а ты и есть весь мир, спокойный и гармоничный, вдруг стало рушиться; воздух вновь обрел упругость, которую требовалось преодолевать с неимоверными усилиями. Сотрясающее стены «Не-е-е-ет!!!..» стало последним, что Леша успел вынести из того, другого мира; дальше он уже ощутил себя лежащим на полу, и ушибленная рука противно ныла.
– Что это было? – простонал он, открывая глаза.
– Слава богу, – произнес кто-то из женщин.
Вспыхнула люстра. Ее свет оказался таким резким, что Леша зажмурился, а женщины уже заботливо поднимали его, ощупывая в поисках ушибов и травм.