Египтянка (сборник)

Леша слушал долгий голос звонка, но глазок оставался темным и безжизненным; приложил ухо к двери. Обычно у Лены тихонько играла музыка, но сейчас ничего не было слышно. Дольше звонить не имело смысла, и Леша спустился вниз, обдумывая дальнейшие действия.

…А вдруг… – он с испугом обернулся на задернутые шторами окна, – она ж одна! Вдруг ей стало также плохо, как мне сегодня, и она не может доползти до мобильника?.. Так что, вызывать МЧС, чтоб ломали дверь?.. Или писать заяву в ментовку о пропаже?.. Да нет, это крайние меры… – Леша испугался собственных грандиозных планов, – не так все серьезно! Максимум, в поликлинике – больничный оформляет!..

Поликлиника находилась через дорогу, и Леша направился туда. Пятнадцати минут ему вполне хватило, чтоб выяснить – Лены среди толпившихся в коридорах людей, нет, зато он наслушался всяких жутких историй о болезнях, осложнениях, операциях. …Точно, началось все вчера, а к утру стало хуже!.. – обилие информации убедило его, – ничего б с Гектором не случилось; ну, насрал бы в комнате, а надо было остаться с Ленкой!.. Теперь придется искать по больницам… Сначала в БСМП – по идее, «Скорые» возят туда, не зря же она – Больница Скорой Медицинской Помощи…

Однако дежурная, просмотрев списки, объявила, что Смирнова Елена Владимировна у них не числится; и, вообще, больных доставляют не только к ним, а в любую ближайшую больницу. К тому же, оказывается, имеет значение специфика заболевания, так что оказаться она могла, где угодно.

До вечера Леша посетил четыре городских больницы, но Лены не было нигде. Незаметно вернулась мысль, с которой он днем выходил из подъезда, но она выглядела настолько чудовищной, что не могла быть правдой.

…Стоп, а почему я рассматриваю только трагические случаи? – Леша попытался избавиться от навязчивой картины беспомощно лежащей на полу девушки, – почему не допустить, что после моего ухода к ней явился Витя, с которым она до того пила вино, или еще кто-нибудь? Они, либо «надрались» и где-нибудь похмеляются, либо «прокувыркались» всю ночь, и отсыпаются. Ведь такое тоже возможно?..

Леша не верил в это, но мысленно приказал себе: – Да, возможно! (Ведь предыдущий вариант был гораздо хуже). …И пусть! В конце концов, она ж мне не жена, а любовница не несет никаких обязательств!.. Да, пусть лучше так!..

Радостный лай Гектора будто сообщал, что ничего в жизни не изменилось, а продолжается, как и должно продолжаться – просто сегодня у них нет свидания, а завтра они встретятся на работе, и не задавая друг другу глупых вопросов, вечером отправятся в свой уютный красноватый мир….

Леша сжал ладонями вырывающуюся морду Гектора.

– Собака моя славная… кто сейчас пойдет гулять?

«Гулять» являлось магическим словом – Гектор радостно взвизгнул и завилял остатком хвоста.

С прогулки они вернулись, когда совсем стемнело. Гектор жадно чавкал на кухне своей кашей, а Леша, переодевшись, улегся на диван, размышляя над тем, каким образом гамбургер, который он съел в городе, мог оказаться настолько сытным, что есть до сих пор не хотелось. Но все было проще – ему ужасно не хотелось чистить картошку, а макароны закончились, и занятый поисками Лены, он забыл их купить.

…А если она и завтра не появится?.. Стоп! – неожиданно Леша сообразил, что всегда воспринимал Лену, как абсолютно самостоятельного человека, а ведь у нее есть родители, которые живут на Левом берегу. …Может, с ними что-то случилось? И сидит она сейчас возле матери и делает то, что я собирался делать для нее!.. – эта мысль его окончательно успокоила.

Гектор процокал по полу своими когтями и остановился, тычась мокрым носом Леше в лицо.

– Наглая собачина, – беззлобно произнес тот, массируя псу уши, – везет тебе. Нагулялся, наелся; будешь теперь дрыхнуть до утра, – протянув руку, Леша включил телевизор и увидел, как Стивен Сигал пытался отсоединить детонатор бомбы, заложенной в мчащийся на бешеной скорости поезд. …Неужто не надоело крутить одно и то же?..

Потом фильм кончился и началась какая-то программа, где потрепанные мужички из народа учили правительство проводить модернизацию экономики. …Дебилизм полный… – Леша подошел к шкафу – там на полке лежала Ленина фотография (он выпросил ее, когда они только начали встречаться). Тогда ему постоянно хотелось видеть ее; он скучал и ежеминутно, словно экзаменуя память, мысленно пытался восстановить милые черты. Правда, скоро сомнения в возможностях памяти отпали, да и рисовать она стала картинки более откровенные, нежели снимок, сделанный в городском парке, и тот, утратив значение, перекочевал в шкаф. Сейчас Леша вспомнил о нем; поставил, развернув так, чтоб Лена смотрела прямо на диван.

…Теперь можно и спать… – едва он постелил постель, Гектор запрыгнул на простыню и свернулся большой черной кляксой. Леша давно перестал бороться с этой собачьей блажью; правда, белье приходилось носить в прачечную гораздо чаще, – а завтра все встанет на свои места… нет, но позвонить-то она все-таки могла – знает же, что волнуюсь…

Обычно Леша спал крепко и без сновидений, но сегодня события дня громоздились друг на друга, сплетаясь в одно фантастическое целое; даже сердечный приступ таинственным образом связывался с исчезновением Лены, и это выглядело логичным, хотя уж тут-то никакой логики, точно, не было…

Внезапно безмолвный мир абстрактных мыслей обрел звук; звук протяжный, похожий на стон. Еще Леша услышал, как Гектор, вскочив, метнулся на кухню, жалобно скуля, и это уже было реальным фактом, не имевшим отношения к снам. Леша хотел позвать пса, и не смог – грудь сдавило, будто кто-то стиснул его в железных объятиях, но это не походило на утренний приступ, потому что отсутствовала боль; только навалившаяся неподъемная тяжесть, рождавшая ужас, беспричинный и всеобъемлющий. И это тоже не являлось сном, потому что с кухни отчетливо слышалось повизгивание Гектора.

– Прости, милый. Ты сам хотел, чтоб я являлась во сне…