– Детка, да кто ж тебя спрашивает? – Макс расхохотался, – я ж должен опробовать товар, чтоб знать, сколько он стоит. А насчет «урода», мы поговорим отдельно. Давай-ка быстренько…
Настя силилась повернуться, хватая ртом воздух, и Катя заметила это.
– Макс, ты голову-то ей отпусти – задохнется, на хрен.
– Не задохнется; вы, бабы, живучие, – тем не менее, давить он перестал, зато сграбастал в кулак Настины волосы, что было не намного приятней, – ну, давай, девочка.
– Что ты ее уговариваешь? – удивилась Катя, – врежь разок.
– Она ж загнется – неудобняк; Янкина сестра все-таки.
– Это что ж теперь, она тут принцессой будет? – фыркнула Катя, – ни фига! Тебе-то, я понимаю, только бабки собирать, а я, значит, должна мумукаться с ней? Дай-ка я сама с ней разберусь. Где-то у нас тут кусок провода валялся… – открыв тумбочку, Катя присела на корточки.
– Твари! Уроды! – Настя отчаянно дернулась, и воспользовавшись этим, Максу удалось разжать ей ноги.
– Так-то лучше, – он удовлетворенно хмыкнул, – не надо, Катюх, она уже все поняла. И запомни! – одной рукой он поднял Настину голову, а другой, расстегнул свои джинсы, – слова «не хочу» здесь нет! Здесь все решаю я – когда, с кем, а твое дело, подмахивать. Так, Катюх?
– Точно, – прекратив поиски, Катя присела на угол постели и закурила, внимательно изучая новенькую, – все-таки Янка, правильная девка. Как она говорит?.. Каждый отвечает за себя – только сын Бога отвечал за других, – она выпустила дым прямо Насте в лицо, – на этой территории, крошка, работают только девочки Макса, так что, хотела – получи.
Кровать закачалась от резких толчков. Настя давно научилась, и изображать оргазм, и расслабляться в нужный момент, поэтому физической боли не чувствовала, но ее еще никто никогда не насиловал, и то, что это случилось, было не просто унизительно – ее переполняла такая ярость, какой она не испытывала никогда в жизни, и даже не представляла, что способна испытать! Каждый толчок отдавался в сознании, и чем больше усердствовал Макс, тем явственнее она понимала, что когда-нибудь непременно убьет его.
Посреди океана ненависти, поглотившего Настино сознание, вновь возникло видение острова; вместе с ним пришло понимание, что происходящее сейчас – пустяк, и накаченный, глупый Макс может как угодно пыхтеть в свое удовольствие – он просто не знает, сколько той жизни ему осталось!
– Кифаред – придумал же!.. – девушка на острове усмехнулась, – я всегда чую зверя. Наступит день, когда твои золотые кудри обернутся грубой шерстью, на пальцах вырастут когти, улыбка превратится в грозный оскал, и сам ты станешь похож на волка Фреки. И имя тебе будет не Кифаред, а «Волчий бог». Ты такое натворишь под Троей, что сам отец-Зевс едва сможет утихомирить тебя!.. Кстати, ты помнишь волка Фреки?
– Ты знаешь нашего Фреки? – удивился Старкад.
– Я тоже с Севера, – девушка хитро подмигнула, – это асы считали Гардарику югом…
– Ты – Фрея! – радостно воскликнул Старкад.
– Наконец-то!.. – девушка радостно хлопнула в ладоши, и от острова побежала волна, за невидимым горизонтом превратившись в гигантский цунами, – извини, – продолжала Фрея уже серьезно, – когда я отправляла тебя прошлый раз, то не учла, что хоть отец твой и Один, но мать-то второсортная ётунья, поэтому ты всего лишь эйнхерий, пусть и великий. А время эйнхериев прошло – их всех унесла река Трунд перед тем, как исчезла сама; оно прошло, как Начало Времен, Времена Творения, Золотой Век, Последняя Битва и, вот, наступил Хаос, который устроил Новый Бог, опрометчиво внушив людям, что они его подобие…
– …а они щепки, в которые отец вдохнул жизнь, – вспомнил Старкад.
– Да, – Фрея кивнула, – они всего лишь щепки.
– Подожди, – Старкад, привыкший сражаться, а не думать, наморщил лоб, – Новый Бог что, победил Хель?