Только немного света проникало через закрытые жалюзи окна спальни. Но это-го вполне хватало для ориентации. На ночной тумбочке переполненная пепельница, рядом пустая упаковка сигарет и зажигалка. Два стакана, в одном из которых все еще были остатки виски, довершали натюрморт. 2 стакана!?
Вайгерт повернул голову направо. Необычная для этого времени дня быстрота движений вызвала боль. Она все еще лежала там. Нога высунулась из-под оде-яла – и что за нога! Над ее голыми плечами лежали волны длинных, белокурых волос. Глаза – они вчера были еще темно-синими, если Вайгерт мог вспомнить – были закрыты. Тени для век немного стерлись. Это наверняка произошло, когда их горячие тела так близко соединились, чтобы штурмовать вершину вожделения.
Вайгерт познакомился с нею вчера, в «Фогги Дью», вероятно. Ее имя... Ева? Нет, это бы он запомнил. Но буква «е» точно была в имени. Даниела, вероятно? Вероятно. А может быть, и нет.
Как бы то ни было. Прежде чем уйти, он должен был ее разбудить. Но до этого еще было время. А, собственно, который час? Будильник. У него же есть и другие задания, не только пищать. Один лишь взгляд проинформировал Вайгерта, что уже через двадцать минут десятого. Как раз время дню принимать свой темп.
Он осторожно встал с кровати. Он еще не хотел будить ее. Беседы утром после этого в большинстве случаев протекали неудобно. Уже часто Вайгерт обдумывал, как можно было бы избегать этой ситуации. Но он пока еще не нашел решение. И потому старался свести общение до необходимого минимума.
В спальне царил хаос. Всюду лежали разбросанные предметы одежды. Сейчас он как раз стоял на своих джинсах. В открытой двери лежала ее юбка. Двумя шагами дальше, еще в передней, черные трусики, который он там стянул с нее. Если бы их сложить, они вряд ли были бы больше почтовой марки. На полпути к двери на ковровом покрытии лежала его вчера еще белая рубашка. Вчера кто-то случайно разлил на нее красное вино, да еще одного из этих ужасных урожаев. Сегодня ему точно не придется ее надеть. Из-под рубашки высовывался один его носок. И совсем рядом ее черные чулки без пояса, швы которых так соблазнительно подчеркивали ее длинные ноги. Собственно, Вайгерт искал свои трусы. Но их нигде не было видно. И он решил остаться таким как есть: голым.
Когда он в ванной увидел в зеркале свое лицо, то был приятно удивлен. Он ожидал худшего. То, что он стриг свои черные волосы действительно коротко, вновь оказалось полезным. Они были не слишком растрепаны. Щетина придавали ему несколько дерзкий вид, и потому он решил отказаться от бритья. Зеленые глаза выглядели несколько заспанными, но после хорошего душа и таблетки от головной боли это тоже уладилось бы.
Вайгерт открыл воду – ледяную – и стал под струей. Это был его стиль привести себя в нужный темп и синхронизироваться с движением мира. На его теле были еще следы загара прошлого лета. Было прекрасное, горячее лето, каким Вайгерт его любил. Всякий раз, когда позволяло время, он ехал на выходные на одно из озер, которые создавали действительно многочисленные ландшафты Зальцкаммергута или Каринтии.
Он не брал настоящего отпуска, он решил перенести его на следующий год. Пять недель в Шотландии. Высокогорье. Туманные долины. Тихие вечера перед камином. Прокуренные пабы. Волынки. Виски из солода. В следующем году.
Холодная вода струилась по его телу и пробуждала в нем жизнь. По Вайгерту было видно, что он – пусть даже и много лет назад – усердно занимался спор-том. Но его профессия оставляла ему для этого все меньше времени. И, наконец, он совсем бросил спорт. Вместо этого он стал еще больше курить – это, пожалуй, профессиональная болезнь журналистов.
Вайгерт выключил воду и потянулся за полотенцем. Вытирая себя насухо, он решил отказаться от завтрака. Времени все равно не хватило бы. Лучше он перекусит уже в редакции.
Когда он зашел в спальню, чтобы взять себе свежие вещи из шкафа, белокурый ангел, который подсластил ему ночь, проснулся. Когда она открывала глаза, Вайгерт увидел, что его память его не подвела. Они были действительно темно-синие.
- Доброе утро!
- Привет!
- А который час? Судя по голосу, она действительно проснулась. По-видимому, она не только по вечерам все делает быстро.
- Половина десятого. Я, к сожалению, должен уходить. Работа зовет.
- Ты всегда начинаешь так поздно?
- Большей частью. У жизни журналиста тоже есть свои преимущества.
- У студенческой жизни тоже.
Теперь снова ему вспомнилось: французский язык и история, рассказывала она вчера. Французским она владела, никакого сомнения. До истории они уже не дошли.
ebooksa