Потому что он был «демоном во плоти». Или чем-то вроде этого, написала она в дневнике.
Вскоре после этого появилась и новая ее запись: «Сегодня мне восемнадцать! Ну и старуха, надо же! И как все-таки я пока что далека от того, чем могла бы стать».
Хм.
Возможно, сама того не желая, она помогала окружающим утверждаться во мнении, которое с таким энтузиазмом поддерживали Конрой и ее мать — что она еще не готова для трона. «Ты пока очень молода», — написала ей мать в ее же дневник, и Виктория изумилась, как такое может быть: фактически стоять и заглядывать через плечо, когда человек пишет послание самому себе — послание весьма личного свойства. Возвращаясь к этой строчке в дневнике, она сейчас не могла не признать, что Конрой сделал удачный стратегический ход.
Нет. Она еще ему покажет, подумалось ей. Мысли вновь вернулись к тому дню, когда одиннадцатилетней девочкой она вздернула подбородок и сказала баронессе Лезен: «Я буду хорошей».
Она была полна решимости тогда, как, впрочем, и теперь. Когда это произойдет, она будет готова.
Готова править.
Она перевернула страницу своего дневника: пора было кончать с детскими мыслями о своей ненависти к черепаховому супу и надушенным парикам. Так или иначе, и то, и другое будет присутствовать в ее будущем, так что лучше уж свыкнуться с ними. Пришло время рассуждать так, как подобает монарху.
Она на мгновение закрыла глаза, чтобы сформулировать первую запись на странице…
Затем пробудилась, внезапно.
Влажное…
Она хотела потереть рукой глаза и замерла… Что-то влажное было у нее и на руке, и на лице.
О Боже, она нечаянно порезалась?
Она встала со своего стула покачнувшись и запаниковала, чуть не крикнув инстинктивно «мама», но вовремя одернула себя. Ничего же не болит, сказала она себе. Не будь же такой глупой. К чему тогда весь толк об избавлении от детских привычек? Вероятно, это кровь пошла носом, вот и все. Наверняка ничего серьезного.
В комнате было намного темнее, чем тогда, когда она…
Она засмеялась и подошла к зеркалу, придвинув свечу поближе, а убедившись, что это действительно чернила, засмеялась снова: на щеке красовалось пятно.
Комнату осветила молния, за нею последовал раскат грома. В этом внезапном свете она рассмотрела чернильный след гораздо лучше. Прямо-таки даже красивое пятно, повеселела Виктория и пошла обратно к письменному столу: ей хотелось проверить, как же это она так улеглась на чернильницу, когда заснула. Слава богу, она потрудилась в этот вечер со своими записями, что пролитых чернил было совсем немного.
Ну, а сколько же все-таки времени она спала? Виктория поднесла свечу к часам. Господи,