— Я собираюсь упаковать чемоданы и покинуть Пембридж. Вдова Перси путешествует на континенте. Думаю, что смогу найти ее, и она наверняка примет меня с распростертыми объятиями. Или, во всяком случае, распахнет кое-что другое.
— Оставить Пембридж, сэр? — не верил своим ушам Перкинс.
— Не вижу другой возможности.
— А что будет со мной, сэр?
— Ты, Перкинс, можешь делать все, что тебе заблагорассудится.
— Тогда мне заблагорассудится остаться с вами, ваша светлость.
— О, — сказал Квимби, — это крайне мило с твоей стороны, Перкинс, я ценю твою преданность.
И они продолжили свой путь молча — в непринужденной тишине двух друзей.
— Перкинс, — сказал Квимби спустя несколько минут, — придет день, и мы поймаем тех двоих, ты будешь ужинать ими, а я буду наблюдать со стороны и торжественно аплодировать. — Ему стало тепло от мысли об этом.
Они подошли к выходу.
— Конечно, я был бы очень рад увидеть их в качестве главного блюда. Вместе с десертом, — откликнулся Перкинс, — я как раз думал о том, как было бы хорошо одного из них перемолоть в торт и сделать…
— Перкинс, — прервал его фантазию Квимби, — если ты собираешься пошутить насчет пирога из Хэйра, то не сомневаюсь, что тебе лучше промолчать, иначе я передумаю и охотно вручу тебя этим парням.
Дверь распахнулась с визгом, будто готовая соскочить с петель.
— Простите, сэр, я посвечу, тут грязь.
— Да, давай, а то я как раз…
И тут они застыли, помертвев от страха.
Напротив них, на фоне кладбища, освещенного полной луной, стояли дети — числом около двадцати: уличные мальчишки, трубочисты, нищие с помоек — грязный, оборванный сброд. Они стояли молча, будто по стойке смирно — большинство прижимали руки к бокам, будто в ожидании приказа. У всех на лицах было одно и то же выражение: бессмысленный, стеклянный взгляд и внушающая тревогу полуулыбка.
Один из них выступил вперед и бросил что-то — какой-то предмет, с глухим стуком упавший прямо к ногам Квимби.
Он перевел взгляд вниз.
Берк, как видно, пытался оглянуться — глаза его были резко отведены в сторону. Казалось, что он улыбается, однако его рот исказил предсмертный крик — язык вывалился из широко открытых челюстей. Свежая кровь покрывала подбородок, и кожа свисала клочьями там, где голова была оторвана от туловища.
ebooksa