— Я же не чужой тебе человек…
Матвей медленно выдыхает и отступает. Медленно поднимает руку и с рыком сжимает кулак, а после расхаживает из стороны в сторону нервным и каким-то дерганным шагом.
— Матвей…
— Замолчи! — гаркает он и останавливается, глядя на меня исподлобья. — ты… не понимаешь, Ада…
— Понимаю.
— Нет!
— Прекрати! — опять повышаю голос. — Хочешь сказать, что тебя бы устроил вариант, в котором ты для меня кобель? Серьезно?
— Но я не хочу быть тем, кто я есть! тем, кого…
— Тебя обманули, подставили! — смахиваю слезу с щеки.
— Хватит!
— Ах, вот так?! — перехожу в атаку, потому что попытки оправдаться перед Матвеем не сработают.
И мягкий тон тоже усугубит ситуацию, и он воспримет его не за мое желание быть с ним ласковой и понимающей, а за жалость, которая сейчас для него будет ядом.
— Вот значит как? — делаю шаг к нему. — Я, как твоя жена, ничего не должна знать, да? Но, — тычу в его сторону пальцем, — но Пастухов у тебя в курсе всего! И он даже не друг тебе!
— Он мужик, Ада!
— Вот оно что! Я, значит, за тебя замуж вышла, дочь тебе родила, отдала свою юность и красоту, но жирный урод все равно заслужил больше доверия, чем я? — зло смеюсь. — Прекрасно! Просто прекрасно!
Матвей меняется в лице, и я замечаю то мужское недоумение, когда расцветает при неоправданных женских претензиях.
— И я уверена, что ты своему ненаглядному Юрочке помог бы и с переездом!
— Чего?
— А я опять побоку! — отвечаю, всплеснув руками. — Сама, Ада, ищи грузчиков, сама с ними договаривайся, сама на них ори, чтобы они не разбили твою любимую вазу!
— Да ты мне даже не сказала, что переезжаешь!