И вот его привели на суд синедриона. К тому времени священники и старейшины собрались во дворце Каифы, хотя никто не смог бы утверждать, что их собрание было полным. Впрочем, для первосвященника это не имело значения, так как все уже было предрешено заранее.
Иешуа было не узнать. Обвинители именовали его «бродягой» и «разбойником», и стражники действительно сделали немало, чтобы он походил и на того, и на другого. Но даже связанный, в разорванной одежде и с кровоподтеками на лице и теле он оставался исполненным достоинства и внутренней силы пророком и философом, который умудрился своим словом больше, чем иные делом, вызвать гнев и ненависть служителей Храма и самого первосвященника.
Обычно на заседаниях синедриона часть мудрейших и старейших откровенно зевала, часть — попросту спала. Каифа не раз возносил хвалу иудейскому Богу за мудрую заповедь, записанную в Книге чисел. Она предписывала собрать семьдесят старейшин народа иудейского в совет — синедрион, который призван был рассматривать самые важные дела и судить по Закону Моисея. Однако в данном случае Каифа воспользовался советом своего тестя Ханана бар Шета и счел разумным созвать лишь Малый синедрион, из двадцати трех членов. Ведь старейшины есть старейшины, и меньшим их числом управлять было легче, в чем Каифа убеждался не раз. Первосвященник как никто другой умел ценить видимость коллективного принятия решений при полном контроле с его стороны над членами собрания. Именно поэтому на их заседаниях чаще всего происходило то, что хотел Каифа. Но с этим смутьяном все было не так, как всегда. Несколько членов синедриона, и среди них влиятельный Иосиф из Аримафеи, высказались за расследование дела в соответствии с Второзаконием, а это означало, что нужны свидетели и публичный допрос. Что ж, будут им свидетели, и допрос тоже будет…
Если судить по масштабу комплексов, которыми, очевидно, страдал хозяин золотисто-зеленого кресла, то он был очень влиятельным человеком. Невысокого роста, с непропорционально большой головой, узкими плечиками и с мешками под глазами, он вряд ли мог нравиться кому-то, даже себе. Однако нравился же, и объяснение этому факту было простое. Выйдя после разговора с герром Миссершмидтом из кабинета в боковую дверь, он оказался в специальной комнате, оборудованной особой системой зеркал и подсветки. Главной и единственной целью этой системы было создание у хозяина иллюзии, что он высок, широк в плечах, блещет молодостью и здоровьем. А других зеркал для него в замке не существовало, как не было там и людей, которые могли бы сказать ему правду. Вот и в этот раз хозяин кресла с удовольствием осмотрел свое безукоризненное отражение, поправил и без того идеально сидящий костюмчик и, насвистывая что-то безумно знакомое, крайне довольный собой отправился на один этаж вниз, в зал для игр. Там его уже заждались.
Убранство зала, куда через минуту вошел хозяин кресла, по простоте и изяществу напоминало античность. Высокие потолки, ажурная лепка, бельгийские гобелены и тяжелые шторы, мягкий, приглушенный свет — все здесь дышало покоем и утонченным вкусом, под стать гостям, среди которых случайных посетителей не было. «Нет власти не от Бога» — данное изречение из Нового Завета следовало бы написать большими буквами на стенах этого зала, если бы это не было местом для игр, а значит — греха. Впрочем, это изречение и так было отлито из золота в головах и душах присутствующих здесь людей, каждый из которых олицетворял собой власть в чистом, рафинированном виде, а все вместе, как было ясно даже без слов, они и были той самой властью, которая от Бога.
— Димитрий, ну сколько же можно вас ждать, — капризным голосом трансвестита сказал один из гостей. — Без вас игра не идет.
Это было сущей правдой, ибо играть без председательствующего считалось дурным тоном, а обряды и традиции принято было соблюдать.
Димитрий (а именно так в земной жизни звали хозяина кресла) не спеша, с достоинством присел за стол для бриджа и оглядел присутствующих в зале. Раньше их, стоящих на страже интересов правительств, корпораций и Церкви, было всего восемь, но со временем стало двенадцать, не считая председательствующего. Как любили шутить по этому поводу игроки, — ровно по числу апостолов. Сегодня они славно потрудились на утреннем заседании и теперь были всецело поглощены игрой — кто в бильярд, кто в «блэк джек», а кто в бридж. Игра была именно тем занятием, в котором они проявляли себя высочайшими профессионалами. Там, внизу, на земле, их правительства и корпорации играли почти непрерывно, то демонстративно отстаивая «национальные интересы», то отыскивая «пути борьбы с кризисами», а порой и проводя «миротворческие операции». Эта деятельность была важнейшей частью созданного ими же мирового порядка, и от мастерства игроков зависело многое. А оттачивалось это мастерство вот в таких комнатах для игр. Ибо если ты не умеешь рисковать, просчитывать свои ходы, отличать блеф от истины и побеждать соперника серией выверенных, точных и сильных ударов, то как же можно доверить тебе судьбу всего неразумного человечества или хотя бы какой-либо его части?
— У меня были важные дела, Сильвио, — наконец произнес Димитрий, — а дела требуют жертв. Но теперь я с вами. — Он потрепал загорелого южанина по плечу. — Прошу вас, начнем!
— Вы слишком много времени уделяете делам, Димитрий, — сказала единственная присутствующая в зале дама, присаживаясь к ним за покерный стол. Она была намного старше Димитрия и, видимо, решила дать волю своим материнским чувствам. Однако это безобидное, в общем-то, замечание вывело Димитрия из себя.
— Знаете, Мадлен, — произнес он с раздражением, — в нашем деле нет мелочей, и внимания требуют все мало-мальски заметные события. Во времена Римской империи на крестах было распято немыслимое количество людей. И когда две тысячи лет тому назад в Иерусалиме распяли очередного иудейского пророка, никто не мог предугадать, что это кончится возникновением новой мировой религии. А случилось так потому, что не все действующие особы того времени утруждали себя чуть более глубоким анализом происходящих вокруг событий и обращали внимание лишь на то, что лежало на поверхности. Слава Богу, что потом все же нашлись умные люди, которые использовали сосредоточенную в их руках власть, чтобы исправить допущенные ошибки и создать современную концепцию христианства. И они, насколько нам известно, уделяли этому процессу весьма значительное количество времени и средств. С точки зрения вечности, очень глупо будет выглядеть, если мы по причине элементарной лени или интеллектуального чванства утратим то, что было создано за двадцать столетий нашими мудрыми предшественниками.
Мадлен вспыхнула и надулась.
— Но ведь вы же в любом случае не можете контролировать абсолютно все! — сказала она с вызовом. — Это просто нереально!
— Я вижу, Мадлен, вы по-прежнему сомневаетесь в наших возможностях, — с оттенком иронии и превосходства в голосе произнес Димитрий. — Они безграничны, уверяю вас! К примеру, я приглашаю вас через пару часов посмотреть новости, из которых вы, в частности, узнаете, что у нас тут произошло землетрясение. — Димитрий развел руками, как бы показывая, где именно будет трясти. — С самыми что ни на есть разрушительными последствиями, — язвительно и с противной улыбочкой добавил он. — Все в точности по разработанному нами плану.
— Ну если так, если дело дошло до землетрясений, то, значит, случилось нечто действительно неординарное, достойное нашего внимания, — без тени иронии прокомментировал его слова Сильвио.
— Да, случилось. Это у вас в Италии, дорогой друг, все просто и понятно, и Ватикан работает точно по графику, как хороший металлургический комбинат. А мы, православные, все еще ищем черную кошку в темной комнате, причем ищем все вместе, одновременно, и каждый хочет найти ее первым. А если ее там нет? А если есть? А если там что-то есть, но это не кошка? Вот вам и весь Конфуций в православном, так сказать, исполнении!
Димитрий, чрезвычайно довольный своим остроумием, положил карты на стол рубашками вверх, встал, подошел к стоящему у стены столику с напитками и налил себе коньяка. Это был старый добрый «Луи XIII». Но насладиться напитком стоимостью в целое состояние он не успел.
Первый толчок был такой силы, что Димитрий едва удержался на ногах, расплескав коньяк и больно ударившись бедром о столик с напитками. «Что за черт? — мелькнуло у него в голове. — Ведь землетрясение должно быть липовым!» В комнату, наполненную криками перепуганных «апостолов», многие из которых оказались на полу, вбежал Герхард. Он был бледен как мел, а его губы что-то беззвучно шептали. Димитрий подскочил к нему, схватил двумя руками за лацканы пиджака и зашипел ему прямо в лицо: «В чем дело? Что происходит? Ведь землетрясение должно быть липовым!» Но Герхард только мотал головой и смотрел куда-то сквозь Димитрия невидящими, наполненными ужасом глазами. Второй толчок сбил их обоих с ног. Затем вдруг стены замка задрожали, раздался громкий треск, удар — и все вокруг полетело куда-то вниз. Вызванная землетрясением лавина смела и сам замок, и всех его обитателей. Создавалось впечатление, как будто здесь их и не было никогда. Последнее, что успел услышать и осознать Димитрий перед тем, как уйти в небытие, — это молитва «Господи, спаси и сохрани меня, грешного», которую без остановки шептали губы его верного слуги Герхарда.
Иешуа стоял посреди зала со связанными сзади руками и, как казалось, равнодушно взирал на происходящее. «Зал из тесаных камней», где, в соответствии с законом Торы, обычно собирался Верховный суд Иудеи, сегодня был полупустой, что объяснялось как срочностью рассматриваемого дела, так и участием в заседании лишь членов Малого синедриона. Каифа встал со своего места и, важно расхаживая перед сидящими полукругом мудрейшими и старейшими представителями народа, начал допрос:
— Ты ли тот, кто называет себя Иешуа из Назарета, что в Галилее?
ebooksa